Наше долго и счастливо (СИ)

В ту пятницу небо снова затянуло, но было на удивление сухо. На маленьком кладбище собралось так же много народу, как когда-то зимой на могиле старших Поттеров, а может и больше. Люди толпились у деревьев, инстинктивно сбиваясь в толпу. Только у крайней могилы один человек замер отдельно от всех. Сириус не плакал, не падал на колени и как будто не очень хорошо понимал, что вообще он здесь делает. Джеймсу очень хотелось оказаться рядом с другом. Он знал, что чуть позже, когда они отпустят домой Батильду Багшот, которая согласилась присмотреть несколько часов за Гарри, он напишет ему очередное письмо. И точно знал, что Блэк в очередной раз не ответит. Но никто не должен был знать, что Поттеры приходили сюда сегодня.

Никто не должен был знать, что за спинами всех собравшихся, в тени сосен, скрытая под мантией-невидимкой Лили обмякла в руках мужа, сотрясаясь от заглушённых Силенцио рыданий. Она одновременно и верила, и не верила, а слёзы всё лились и лились, разрывая её сердце на части.

Лёжа в гостевой спальне своего собственного дома, Лили вдруг почувствовала, как в нос ей ударил запах мокрой хвои. Как в замедленной съёмке перед внутренним взором девушки складывались картинки – моменты, в которые подруга была рядом.

Хогвартс, Орден Феникса, свадьба Лили, первый день после рождения Гарри, помолвка МакКиннон...

Девушка вдруг почувствовала во рту неприятный привкус: она прокусила губу. Пальцы привычно нащупали волшебную палочку, но сил взмахнуть ею не осталось. Ей хотелось забыться, провалиться в небытие, но железнодорожный состав памяти уже начал свой бег и с каждым мигом набирал скорость.

Спрятавшись в Годриковой впадине, Лили словно укрылась от страшной действительности. Не выходя из дома, она могла сделать вид, что ничего не было. Что её подруга жива и здорова и вот-вот приедет её навестить. Но стило ей наткнуться взглядом на старую колдографию, на волшебные часы в детской, как по позвоночнику пробегал электрический разряд осознания. Как раньше уже не будет.

Но самое удивительное заключалось в том, что мир должен был бы пошатнуться, содрогнуться, рухнуть, а он всё ещё стоит. А она всё ещё живёт. Возится с сыном, сидит на диване рядом с мужем, читает письма друзей. Удивительно, странно и... стыдно?

Прошёл июль. Батильда Багшот всё чаще появлялась в их доме. Дамблдор забрал мантию-невидимку для каких-то своих исследований. Гарри исполнился год. Сириус всё так же не отвечал на письма, только прислал крестнику в подарок детскую метлу.

Прошёл август. Джеймс становился день ото дня всё мрачнее, но в целом жизнь в заточении стала казаться если не привычной, то обыденной. Хвост забегал к ним всё реже, и каждая весточка из внешнего мира воспринималась как праздник.

Поэтому, когда прилетела вторая сова, Лили ничего не заподозрила. Поспешно отвязывая от лапки письмо, она не обратила внимания на то, что это не те совы, которые приносили им письма последние два месяца, а незнакомая рогатая сова. Она даже не обратила внимания на то, что держит в руках не привычный пергамент, а белую магловскую бумагу. И только когда перед глазами Лили предстал мелкий витиеватый почерк, она негромко вскрикнула, заставив Джеймса вскочить с дивана и подойти к ней, и её сердце почувствовало недоброе.

То, что было дальше, Лили помнила смутно. Снова слёзы, руки Джеймса удерживают её от падения, умиротворяющий бальзам, душный сон и буквы, страшные знаки, сложившиеся в самые страшные слова.

Письмо было от Петунии. Предыдущей ночью мама Лили умерла .

Миссис Поттер думала, что больно ей было раньше. Ещё она думала, что научилась с этой болью справляться. И оба раза она ошиблась.

Она больше не плакала. Не разговаривала, не кричала. Она просто лежала и смотрела в потолок, сжираемая изнутри отчаянием и чувством вины. О том, чтобы пойти на похороны, не могло быть и речи: мантия-невидимка всё ещё была у Дамблдора. Поэтому всё, что оставалось Лили, – это в указанный сестрой день следить за минутной стрелкой, медленно ползущей вперёд.

Увидь её сейчас кто-нибудь из школьных знакомых – не поверили бы своим глазам. Несчастная, безвольная, ослабевшая. Узнать в этой подавленной женщине озорную возлюбленную Джеймса Поттера было почти невозможно. Похоже, два выстрела подряд оказались стойкой гриффиндорке не по силам.

Ветер всё не утихал. Лили вслушивалась в его пение, и на грани со сном ей казалось, что в нестройном гуле она слышит мамин голос, ласково напевающий ей на ухо.

Из забытья девушку выдернул звук открывшейся двери. Она приоткрыла глаза и поняла, что за окном уже наступил вечер. Сквозь дверной проём в тёмную комнату проникал свет, и на его фоне тень Джеймса казалась отдельным живым существом, медленно ползущим по полу.

Лили снова сомкнула веки, ожидая, когда муж уйдёт. Она слышала, как он меняет подносы, и до её обоняния донёсся слабый аромат запечённой курицы.