Наше единственное лето

– Давай через часок встретимся в нашей кофейне, поговорим… – Таня запнулась, а я молчала. Не хотела помогать ей в этой неловкой ситуации – мое наказание за вчерашнее.

– Давай, – когда молчание стало слишком долгим, сказала я и положила трубку.

Кофейня только открылась, я стала первым посетителем и выбрала свой любимый столик в углу у стеллажа с книгами. По привычке сняв с полки одну из них, открыла где-то посередине и начала читать.

Это был сборник стихов Евтушенко, мама очень любит этого поэта, а я никогда не читала его внимательно, но тут…

Мне снится старый друг,

который стал врагом,

но снится не врагом,

а тем же самым другом…

– Данилова, мы только вчера школу закончили, а ты все никак от своих книг не оторвешься! Отдохни хотя бы пару дней, экзамены скоро! – Таня в нежно-розовом шифоновом платье села напротив и выхватила у меня из рук книгу. – Ничего себе! Что-то запретное читаешь?

– Ага, страшно запретное, – попыталась пошутить я, но шутка явно не удалась. Не смешно было ни мне, ни Тане.

К нам подошел официант и принял заказ на кофе и грушевый пирог. После того как он ушел, мы еще какое-то время молчали. Становилось неловко. Наконец Таня решилась:

– Эля, прости за вчерашнее… – она говорила, не глядя мне в глаза. Извинение получалось не очень искренним. – Я давно хотела поговорить с тобой, но никак не решалась… В последнее время ты изменилась, у тебя появились от меня секреты. Но мы с тобой близкие подруги, и для меня очень важно, чтобы между нами не было недопонимания.

Я молчала, пытаясь понять, куда она клонит, и какое недопонимание, кроме вчерашней ее выходки, есть между нами.

– И хоть ты сейчас так упрямо молчишь и сердито на меня смотришь, – от этих слов мои глаза распахнулись, а Таня словно этого и ждала. – Вот, вот, ты опять – этот осуждающий взгляд!

– Таня, давай уже к делу, я пока ничего не могу понять.

– Ладно, ты права: мои переживания – только мои переживания, – она уверенно отбросила свои темные волосы назад и, глядя мне прямо в глаза, сказала: – Мне очень сильно нравится Даня Шустов. До безумия нравится! Я никого кроме него не вижу и очень хочу быть с ним.

У меня внутри что-то перевернулось, в висках застучало. В одном Дима оказался прав: Таня влюбилась в Даню. Только почему она ведет себя так, словно я не даю им быть вместе?

– Разве ты уже не с ним? – спросила я и не узнала свой голос. Он был слишком холодным и отстраненным для наших дружеских отношений.

– Элька, ты издеваешься? – в глазах Тани заблестели слезы. Кажется, все серьезнее, чем казалось сначала. – Все знаешь и издеваешься?

– Судя по всему, все вокруг все знают и издеваются надо мной – наивной и глупой…

Таня, взяв себя в руки, почти минуту внимательно изучала мое лицо.

– Никогда не думала, что мы с тобой будем делить одного парня, – наконец сказала она. Я даже подавилась кофе от такого поворота событий. Когда и кого мы делить начали? Почему мне не сообщили, что я в каком-то разделе участие принимаю?

– Таня, кого мы делим-то? Сашу что ли?!

– Ну хватит уже! – она явно начинала сердиться. – Я о Дане говорю.

Тут я подавилась второй раз и кашляла так долго, что Тане пришлось постучать меня по спине.

– Ты тоже считаешь, что я ему нравлюсь? – не смогла сдержать полуистерический смешок я.

– Не считаю, а уверена! – сказала она так громко, что официант повернулся в нашу сторону. – Этого только слепой не замечает! А вот какие у тебя планы на него я не понимаю и от этого нервничаю. Вчера я именно из-за этого и не сдержалась. Захотелось, чтобы он уже понял, что ты с другим и на меня посмотрел! – Таня все-таки заплакала, отчего мне вдруг стало стыдно.

– Тань, не надо… – я взяла ее за руку, но она убрала ее. – Нас с Шустовым связывает только многолетняя вражда и ненависть, – сказала я и тут же почувствовала, что вру своей лучшей подруге. От этого стало неприятно, но весь наш сегодняшний разговор был неприятным с самого начала.

– Точно? – Таня, вытирая слезы, с надеждой посмотрела на меня.

Я незаметно выдохнула и как можно более уверенно произнесла:

– Абсолютно. Если помнишь, то я с Сашей недавно начала встречаться, – и улыбнулась, как можно более счастливо, хотя на душе кошки скребли.

Таня постепенно успокаивалась и уже начала весело щебетать о том, как закончился вчерашний вечер в клубе, я же хотела лишь одного – встать и прямо сейчас уйти. Но вместо этого я нацепила заинтересованное лицо, кивала, улыбалась и поддакивала. И даже радостно выдавила из себя: «Вот видишь!» после рассказа о том, что Даня отвез ее до дома, они долго болтали, сидя в его машине, а в конце поцеловались…

За всем этим театром мне было больно. Почему-то я вспомнила недавнюю колкость от Шустова: о том, что все мною пользуются, а я позволяю им это. Прямо сейчас я осознала, насколько он прав. Я не смогла сказать своей подруге о том, что чувствую я, уступила ей, сдалась перед ее слезами, спряталась, струсила…