Наше море

Я подумал, что война слишком безжалостна: то и дело возвращаются с моря корабли с приспущенным кормовым флагом. На место выбывших из строя приходят новые люди. Они поднимаются на мостики кораблей, становятся у штурвалов, подносят к пушкам снаряды - - это напористый народ, с крепкими нервами, а главное - с твердой верой в нашу победу.

Мне вспомнилось, как вскоре после оставления Севастополя мы - группа морских офицеров - во главе с начальником штаба Морозовым встретились между Сухуми и Туапсе с частями казачьего корпуса генерала Кириченко.

В тот день вручали награды отличившимся казакам. В строю стояли и молодые, с мелеховскими чубами, и седые казаки, и бойкие девчата - воевали казаки целыми семьями, станицами.

Получив награду, держал речь крепкий и пожилой казак, и мне в самое сердце проникли его слова, слова русского человека, сказанные без бахвальства, с глубокой верой в будущее:

- Без России никто Гитлера не прикончит! И я так [84] скажу, товарищ генерал: русские дважды бывали в Берлине, будем мы там ив третий раз!

- Так до Берлина! - поддержал его генерал, вручавший награды.

- До Берлина! - ответил весь строй.

Конвой прошел уже больше половины пути. Море по-прежнему было спокойно. Солнечные лучи окрасили прозрачную воду в голубой цвет. Сигнальщики замечали малейшую рябь на воде, всплеск рыбы, игру дельфинов. Подводные лодки такое море не любят. Бурунный след от перископа можно легко обнаружить на большом расстоянии. Безоблачным и чистым было светлое небо, но вот-вот могли появиться в нем самолеты противника.

И все- таки наибольшую опасность в эти дни представляли подводные лодки фашистов. Они все чаще стали появляться на наших коммуникациях. А сохранить наш наливной и транспортный флот было очень важно. Надежность конвоирования -вот что стало главным для моряков.

Гитлеровцы знали, что на советских кораблях, как и раньше в русском флоте, в обеденный час горнист трубит сигнал, свистят боцманские дудки: «Команде обедать!» Только очередная вахта остается на боевых постах и у механизмов.

Поэтому не раз уже «мессеры» пытались в обеденный час со стороны солнца выходить в атаку на наши корабли. Но и на кораблях давно знали этот прием противника. Над конвоем ходили наши истребители.

В полдень Глухов сверял часы по радиосигналу. В это время на мостик поспешно поднялся помощник командира катера и подал ему бланк раскодированной телеграммы. Глухов быстро прочел ее и протянул мне. В ней командир конвоя оповещал, что вчера вечером подводная лодка противника всплыла и обстреляла поезд, проходивший у самой кромки побережья. В телеграмме сообщались координаты стрелявшей подлодки.

Помощник не уходил с мостика, и Глухов, взглянув на него, спросил:

- Где это?

- Через полчаса мы будем в том районе, - ответил тот, развертывая рулон карты. [85]

- Подлодка, конечно, попытается атаковать конвой, - сказал Глухов. - Надо уже сейчас сбрасывать глубинные бомбы, чтобы загнать ее поглубже под воду и не дать поднять перископ. Или, - подумав, продолжал он, - или, наоборот, сбросив глубинные бомбы, мы оповестим подлодку: «Идем, гремим - атакуйте нас!»

Со сторожевого корабля передали семафор: «Усилить наблюдение за морем, выставить добавочную вахту! При обнаружении подводной лодки противника атаковать самостоятельно. Командир конвоя Ратнер». Глухов был доволен, что командовал конвоем Ратнер. До сих пор при проводке конвоя он не потерял ни одного транспорта. Ратнер подходил к решению этой задачи творчески. В каждом конвое он продумывал маршрут и систему охранения и умело решал эту сложную операцию.

Глухов отрепетовал приказание на сторожевые катера. Танкер и корабли «Шторм» и «Мина», все время меняя курс, шли противолодочным зигзагом.

На кораблях и на танкере все находившиеся на верхней палубе напряженно следили за поверхностью моря. Сжимая наушники, акустики выслушивали шумы подводных глубин. Море дышало, двигалось, равномерно гудели винты танкера, звенели винты катеров, еще какие-то неясные шорохи, шумы наполняли наушники. Нужно было большое искусство, чтобы в этой путанице звуков уловить движение подводной лодки противника.

- Перископ! - вдруг вскрикнул замполит Косидлов, стоявший у штурманской рубки, показывая рукой в сторону берега. Все находившиеся на мостике бросились к правому борту. Головка перископа, блеснув на солнце, исчезла под водой.

- Атаковать подлодку! - приказал Глухов, обращаясь к командиру катера Баженову.

- Право на борт! - скомандовал Баженов. Задрожала палуба корабля, брызги веером рассыпались по корме.

- Бомбы товсь! Сбросить бомбы! Правая! Левая! Жестко хлестнули по ногам разрывы в воде. Но среди взбаламученных гребней вдруг появилась белая шапка пены, и след прозрачных пузырьков быстро, словно ножом разрезая воду, побежал к танкеру.

Глухов понял, что подлодка успела выстрелить, более того, он знал, что сама торпеда уже идет где-то впереди навстречу танкеру, заполненному до краев горючим, а [86] след торпеды отстает от нее, пока воздушные пузырьки поднимаются на поверхность.