Наше неушедшее время

Периодически читала лекции Ирина Ивановна Филатова. Она работала в Университете в провинции Натал.

У Центра была возможность приглашать ученых из России для встреч с преподавателями университета и для лекций. Так приехали несколько математиков, физиков, химиков. Из историков: академики Борис Васильевич Ананьич и Сергей Леонидович Тихвинский. Перед преподавателями выступил мой давний сотрудник Александр Степанович Балезин, приехавший по приглашению одного из университетов ЮАР. Приходили к нам в Центр ректор МГИМО и ректор Санкт-Петербургского университета. Мы не просили их выступать: они приезжали не по нашим приглашениям и были заняты. Но беседы с ними были интересны.

Расходы на организацию и работу Центра поначалу взяла на себя компания «Марвол». Но затем из-за финансовых затруднений, или по каким-то другим причинам, она прекратила финансирование, и его взял на себя университет.

О студенчестве… За четыре года существования Центра оно в Кейптаунском университете менялось. Поначалу было преимущественно белым, затем приходило все больше африканцев и цветных, как называют в ЮАР людей смешанной крови. Уровень их знаний после школы не очень высок. Виной – система образования для небелых, которая существовала при апартхейде. Но интерес к политике велик. В сочетании с чувством ущемленности, расовой дискриминированности, некоторого недоверия к белым.

В университете студенты сами выбирают себе курсы. На наши лекции записывались африканеры, черные южноафриканцы, зимбабвийцы, китайцы. Даже молодой человек из Бельгии, узнав, что здесь преподают русский язык, приехал его изучать. Изучали с интересом. Для них устраивали просмотр образовательных фильмов. Специально командировали преподавателя для закупки учебных пособий на русском языке. Организовали дегустацию русских блюд в открывшемся русском ресторане. Учили варить борщ и жарить котлеты. Справляли Пасху и Рождество по-русски. Студенты получали университетские награды за свой успех. Двух лучших студентов Центр послал в знак поощрения на две недели в Москву. Русским языком каждый год занимались не меньше пятнадцати студентов.

Россия была интересна студентам. История отношений России с Африкой, российский опыт, который может пригодиться Африке. И взаимопонимание России с Западом, с бывшими метрополиями.

В Центр приходили русские эмигранты, южноафриканцы, учившиеся раньше в СССР, российские дипломаты из генконсульства и посольства, дипломаты других государств.

Постепенно мы врастали в жизнь университета. Нас приглашали участвовать в конференциях, симпозиумах других факультетов и кафедр, не говоря уже об общеуниверситетских. Бывало, предлагали и председательствовать. Человеческих контактов, общения становилось все больше. Мы переставали быть чужаками, становились своими. С нами делились горестями и радостями. Рассказывали и о научных проблемах, и о своих личных.

Задавали вопросы, далеко не всегда легкие. Профессора-англичане не раз говорили:

– Мы никак еще не разберемся в своем колониализме. А вы? Надо ли сопоставлять расширение Российской империи с Британской? Есть ли в чем-то сходство? Или одни только различия? Россия завоевала Сибирь, Центральную Азию, Кавказ? Много у вас об этом исследований? Как относились к этому в тех странах? Много ли издано воспоминаний? Художественной литературы?

А преподаватели-африканцы сетовали, что у нас и историческая наука, и само образование, как школьное, так и университетское, ориентировано на Европу. Всей не-Европе, подавляющему большинству человечества уделяется меньше внимания.

Слышал я и такие упреки. Вот в Петербургском университете есть исторический факультет и восточный. Получается, истфак – это о европейцах? В Московском университете – истфак и Институт стран Азии и Африки. Значит, и тут истфак – это европеистика?

Конечно, обсуждал, спорил. Но, должно быть, историки еще будут разбираться в вопросах, которые ставили передо мной кейптаунские коллеги.

* * *

Из конференций, которые мы проводили в Центре, особенно запомнилась та, что была посвящена 50-летию Победы во Второй мировой войне.

Среди выступавших ветеранов были те, чьи семьи тесно связаны с Россией: Френк Бредлоу, Уолфи Кодеш, Лу Вулф. Известный кейптаунский архитектор Хиллел Турок рассказал не только о своем участии во Второй мировой войне, но и о своем отце, который в Первую мировую сражался в русской армии и заслужил Георгиевский крест.

Но еще больше поразило всех появление и выступления старых моряков – тех, кто плавали в «Русских конвоях». Во время войны с Британских островов шли один за другим «Русские конвои» – караваны английских (а затем и американских) кораблей с военным снаряжением для нашей страны. И уже в экипаже первого конвоя были южноафриканцы.