Наше преступление

— Жаланный ты нашъ, — говорили он врачу, — знакомый человкъ такъ-то помираетъ, а ты не дозво-ляешь проститься. Вдь вс помирать будемъ. Какъ же не проститься-то? Это и передъ Богомъ грхъ и отъ людей стыдно.

Самъ чисто русскій чловкъ, выросшій въ деревн и не разучившійся уважать многіе старые, почтен-ные ея обычаи, врачъ уступалъ, но въ тотъ же день убдился, что пришельцы своимъ постояннымъ хожде-ніемъ, возбуждаемымъ 1Шишумо^е|ЩВк^]:ГI^Пв^-ггокоятъ другихъ бОЛЬПЫХ'Ь. Для Т01’0, чтобы устраниті. это неудобство, онъ приказалъ перенести Ивана снова въ комнату для помшанныхъ, какъ совершенно уда-ленную отъ другихъ палатъ.

Иванъ ни іга одну минуту не приходилъ въ собя, не принималъ ни питья, нн пищи. Пробовали черезъ выбитый зубъ вливать ему въ ротъ съ чайной ло-жечки молока, но оно выливалось обратно.

При немъ неотлучно находилась мать. Жена и старшая сестра ея Елена —жена пьяницы омы — про-водили въ больниц цлые дни, съ ранняго утра и до поздняго вечера. Перебывали у Ивана вс родствен-ники, и сваты, и вс односельцы, и т городскіе. торговцы, съ которыми у него были дла.

• Теперь, когда Иванъ лежалъ безпомощный, уми-рающій, вс знавшіе его припоминали прекрасныя ка-чества его души и характера и» вс любили и жа-лли его.

Обыкновенно больной лежалъ спокойно, не откры-вая глазъ и только когда въ узкой, съ сводчатыми, низкими потолками комнат становилось душно отъ множества скучившихся постителей, Иванъ такъ бился на постели, что разметывалъ бабъ и мужиковъ, бравшихся держать его за руки

На третій день его пребыванія въ больниц къ нему пригласили священника съ Св. Дарами, но такъ какъ больной былъ' безъ памяти, то священникъ прочи-талъ надъ нимъ глухую исповдь и отпустилъ ему грхи.

На пятый день Ивану стало особенно худо.

Елена, жившая прежде много лтъ въ прислугахъ въ Петербург и потому боле смлая въ обхожденіи съ господами, чмъ другія бабы, вся въ слезахъ броеи-лась въ канцелярію.

Старшій врачъ, только что окончившій надъ од-нимъ больнымъ сложную хирургическую операцію, въ бломъ колпак, въ б^^шШ^|^^1така^г^Шв^ШI 112

ізышс локтей рукавами, отдыхалъ за письмннымъ сто-ломъ, выпивая по глотку изъ стакана простывшій жид-кій чай и съ наслажденіемъ затягиваясь дымомъ то и дло осыпавшейся папироски. Въ канцеляріи кром него находился еіце фельдшеръ, заносившій за дру-гимъ столомъ въ скорбные листы замтки о болышхъ, и ещс одмнъ поститель.

— Што жъ вы тутъ сидите, господинъ дохтуръ? — говорила взволнованная и возмущенная Елена.—Нашъ-то помираетъ, а вамъ и горя ійало... цлыхъ три д^я не длали ему перевязку и не стыдно вамъ? — и окон-чательно раснлакавшись, она озлобленно выкрйки-вала: — Коли ёнъ мужикъ, такъ такъ-то и поступать съ имъ? Небось, ежели бы ёнъ былъ барйнъ, али купецъ, такъ не такъ бы ходили... на день-то по три раза смияли бы повязку. Вотъ ужъ намъ, мужикамъ, нигд, видно, правды не добиться... Не хорошо такъ-то поступать, баринъ! *

Врачъ неторопливо разсялъ рукой облако табач-наго дыма, сгустившагося надъ его лицомъ, и, скло-нивъ набокъ голову, чтобы лучше разглядть, прищу-рилъ свои круглые, каріе глаза и спокойно спросилъ:

— Ты кто такая и про кого говоришь?

— Да про нашего... про Ивана Тимофеева. Енъ въ сумашедшей комнат тутъ у васъ лежитъ,въ сумашед-шую комнату его запрятали... Получше-то для его мста не нашлось... вызывающе отвтила Елена.

— А-а... теперь понялъ. Видишь ли, что за нимъ никакого ухода нтъ, это ты лжешь, — спокойно, но рзко отвтилъ врачъ. — Я каждый день обхожу всхъ больныхъ по два раза: утромъ и вечеромъ и каждый разъ обязательно бываю у него. Далыпе: что ему но три. а два только дня не мняли повязокъ, такъ это такъ надо по ходу болзни Я не приказалъ мнять. Поняла? •

— Да вы ужъ извините. Ц я , а горе наше гово-

^|іИГЬ'шшш.Іапака2ак.ги

и. А.[РОДЮНрВЪ. 8 113

— ІІостой, Дсій кончить. Я потому такъ подробно опровергаю твою ложь, что вы, святы мужички, и особенно вы, бабы, вс вы — каверзники, ябедники и лгуны, а собственно съ тобой я и не обязанъ разгова-ривать. Поняла? Теперь о больномъ. Я уже преду-преждалъ жену и мать, чго по моимъ расчетамъ сгодня часамъ къ 5 — 6-ти онъ долженъ умереть. Поняла?

— Поняла... да только...

— Что ещ?

— Ради Христа Небёснаго спасите!

— Вотъ теб разъ. Что ж я могу сдлать? Я ии-чего не могу сдлать и ступай сб съ Богомъ и не являйся больше съ неосновательными претензіями, а *го прикажу удалить тебя изъ больницы.

— Помогите, господинъ дохтуръ, — уже другимъ тономъ просила Елена, — ради сиротства нашего, ради Христа Небёснаго. Мы — люди темные. Чего мы пони-'маемъ? Ужъ вы извините. Другой разъ и сорветея сло-во... Не мы, а горе наше говоритъ. А што мы пони-маемъ? !. •* I (

— Я знаю, что вы ничего не понимаете, а много болтаете зря и... надодаете съ своими каверзами и неосновательными претензіями. Иди. -

Но Елена не уходила, а продолжала плакать.

— Ужъ извините, помогите, господинъ дохтуръ, ради Христа Небёснаго...

— Чмъ, скажи, я могу помочь? Посуди сама.

— Ужъ мы не зиаемъ, а вы дохтуръ... болыпе насъ понимает.