Наше преступление

«Тогда что же остается? Остается только упразд-нить этотъ судъ, а каждому престпнику говорить: «убилъ, молъ, ты, ;ограбилъ, обезчестилъ, сжегъ, — Богъ съ тобой, иди съ миромъ, кайся, пусть совсть терзаетъ и укоряетъ тебя». Ну, а если у человка и со-всти-то нтъ? А въ наше время такихъ, не имющихъ и признака совсти, ібезконечное количество. Онъ и радъ, что ему дали свободу, онъ надлаетъ десятки и сотни преступленій. Вдь люди различны. Самъ Го-сподь Богъ не поровнялъ людей. Одного надлилъ |цшъ ростомъ, другого малымъ, одному далъ пря-^гому горбатый, третьему совсмъ курно-безконечности. Еще боле раз-^умственному и нравственному по несчастію, невольные убій-убійцы одно сознаніе, что онъ человка, что причинилъ ему смерть77^'^^Щ^Ш^б наказаніе, уже несчастіе на всю остальную •ішШщ' потому что чуткая совсть его не дастъ ему покоя. Онъ, что называется, нигд не находитъ себ мста и никакія судебпыя кары не срав-нягся еъ тми муками, какія такой человкъ испыты-ваетъ, а для другихъ, у кого совсть молчитъ или ея и вовсе нтъ, какихъ бы преступленій они ни надла-

ЛИ, имъ все какъ съ гуся вода. Они чувствуютъ себя такъ же превосходно посл совершенія убійства, какъ и до совершенія его, а, можетъ быть, еще и лучше, ве-селе. Возьмемъ хотя бы сидящихъ передъ вами под-судимыхъ. Смертельно избивъ камнями пріятеля, из-рубивъ его топоромъ, бросивъ его въ пол захлебывать-ся въ собственной крови, эти господа пять-десять ми-нутъ спустя преспокойно пьютъ въ- Хлябин водку.

«Что же такимъ людямъ укоры совсти? Гд она у нихъ, эта совсть? Да я увренъ, что у нихъ этой совсти-то нтъ, иначе она не допустила бы ихъ въ та-кія минуты предаваться бражничеству...

— Г. товарищъ прокурора, — рзко прервалъ пред-сдательствующій: — позвольте напомнить вамъ, что подсудимые не есть еще осужденные, называть ихъ людьми безъ совсти на суд недопустимо и потому прошу васъ взять ваши слова обратно.

Обвинитель вспыхнулъ и, чуть-чуть наклонивъ го-лову въ стороиу судей, пробормоталъ вполголоса:

— Виноватъ. Беру свои слова обратно...

Вообще самолюбивый, подъ личиной спокойствія

тщательно дкрывавшій крайнюю нервность, товарищъ прокурора подосадовалъ на свою оплошность и въ дальнйшей рчи, подходившей къ концу, рі болыпе слдить за собой.

— Несомннно, — продолжа^ подобпаго нравстветіаго скл^ ими преступленіе необходимь ственне укоровъ совсти, иі лишать людей жизни не дозвоі

«Но я отвлекся и івозвращаі^^^^Ш^^^^осказан-ной мною мысли. ’

«Если до конца придерживаться такого взгляда «непротивленія злу» и этотъ взглядъ осуществить на дл, въ жизни, то значитъ добрыхъ, трудолюбивыхъ, хозяйственныхъ людей, т. е. тхъ, которые создали го-сударство и на своихъ плечахъ несутъ его черезъ вс

препятствія п бды, отдать па произволъ зврскихъ ипстинктовъ лнивыхъ, пьяныхъ, одичавшихъ, пре-ступныхъ людей.

«Что же тогда получится? Это нетрдно предуга-дать. На смиу организованнаго въ могучее государ-ство общества явится анархія со всми ея несправедли-востями и ужасами. Охотники пожить чужимъ тру-домъ, лнтяи и преступники уничтожатъ трудящихся мирныхъ людей, завладютъ ихъ имуществомъ, но, не-сомннно, оно не пойдетъ имъ въ прокъ. Трудиться они н въ состояніи — не такова ихъ организація, промота- . ють, пропьютъ, продятъ все, что добыли грабежомъ и насйліемъ, и въ конц концовъ нстребятъ другъ друга. Вотъ единственный возможный конечный результатъ гуманнаго принцииа «непротивленія злу».'.

«Да неужели же вся наша общественность съ ея правовыми порядками, съ ея науками, искусствами, съ религіей для того только и существуетъ, для того толь-ко камень по камню созидалась и совершенствовалась тяжкими усиліями безчисленныхъ человческихъ поко-лній, чтобы въ конц концовъ быть уничтожеиной т-ми отбросамн общества, тми потерявшими образъ и подобіе Божіе двуногими существами, которыя и теперь являются злйшими врагами всякаго порядка, благопо-лучія и мира?

«Думать такъ, стремиться къ такому жалкому кон-цу, значитъ, прежде самимъ надо или потерять послд-нюю каплю здраваго смысла или обезумть въ своей не-нависти къ самому великому, къ самому чудесному да-ру Творца — къ жизни.

«Я не сомнваюсь, госнода, что вы-то, люди земли, люди не запутанныхъ мудрствованій, а люди здраваго смысла, совершенно согласны съ моими воззрніями и выскажете иолное осужденіе, а гд понадобится, вступите въ непримиримую, не на животъ, а на смерть борьбу вотъ съ этимъ гуманнымъ припципомъ «непро-тивленія злу», потому что, какъ я доказывалъ вамъ, въ

конц концовъ это — не гуманный, а, наоборотъ, дгесто-чайшій изъ жестокихъ и безумнйшій изъ безумныхъ принциповъ...

— Г. товарйщъ прокурора, — опять прервалъ, но мене рзко, предсдательствующій: — это къ длу не относится. Прошу ближе къ длу...

И обвинитель иа этотъ разъ не счелъ себя зад-тымъ. Сейчасъ говорилъ онъ не столько для присяж-ныхъ, пе понимавшихъ и половины этой части его р-чи,сколько для публики переднихъ рядовъ, откуда на него было устремлено нсколько паръ виимательныхъ женскихъ глазъ.

Онъ прйдолжалъ: