Наше счастье украли цыгане

— Здравствуй, Слава! — буркнула мужчине тётя Марина, по-простому вроде, но с плохо скрываемым придыханием.

— Присаживайтесь, красавица, подвезу, — продолжал очаровывать меня кооператор Куркин и один из моих предполагаемых отцов — в том, что это он, сомнений не было.

— Я не одна.

— Ну, спутница ваша село хорошо знает. Не заблудится. А вас я с ветерком прокатить хочу. Достопримечательности показать. Уверен, что вы многое не видели. Да и поговорить, я думаю, есть нам о чём.

— Спасибо, Слав! — отозвалась за меня Марина. — Она пешком.

Наверное, это и стало решающим моментом для моего согласия. Исключительно из чувства противоречия.

Хотя нет, я и так бы села. Надо же выяснять собственное происхождение.

— Я ненадолго, — бросила я фельдшерше и потянулась к дверной ручке автомобиля.

Через мгновение «Волга» стартанула и, застилая изумлённую Марину столбом пыли, лихо побежала по деревенским улицам.

ЗДЕСЬ БУДЕТ ЧИСТО РАЙ!

— Все бездельничают, — говорил Куркин. — Все ждут милости у природы. Точнее, у государства.

С тростью между ног, на набалдашнике которой, скреплённые в тугой узел, напряжённо покоились его сухие ладони, он выглядел солидно и загадочно. Очаровывая и пугая.

— Быть может, я и сам стал бы таким. Если бы ногу не потерял. Если бы в инвалида не превратился. Благодаря государству, чтоб его! Работал бы за сто рублей в месяц и на советскую конституцию молился.

Сидящие впереди спутники кооператора вроде бы лениво, но внимательно и цепко обозревали окрестности и любого встречавшегося по пути человека. Особенно недобрые взгляды они бросили на мелькнувшую в отдалении группу шабашников, которые жизнерадостно перекуривали на обочине. Молчаливые. Сосредоточенные. Верные слуги. Как можно подчинить себе людей, какими словами, какими соблазнами?

— Только когда меня из жизни вычеркнули, понял — каждый за себя, а бог против всех. Смотрела фильм с таким названием, Свет? Режиссёр Вернер Херцог. По телевизору недавно показывали.

Ого! Какой кругозор у сельского чувака. Смотрела, смотрела.

Он так и понял.

— Это трудная дорога, — голос его дрогнул вдруг. — От многих иллюзий пришлось избиться. Сильно пострадать. Веришь — нет, несколько раз был близок к тому, чтобы накинуть петлю на шею. Да что там, накинул однажды. На зоне. Откачали зачем-то. Тогда-то, пожалуй, и стало всё на свои места. Никакой жалости к самому себе! Она губительна. Полное презрение к собственной сущности! Только цель, которая оправдывает все средства. А цель в этой реальности может быть одной-единственной — продвижение по социальной лестнице.

Я взирала на него всё заинтересованней. Неожиданный поворот. Судя по всему, передо мной ницшеанец. Богоборец. Как минимум, Раскольников. Это занятно. Это добавляет впечатлений и эмоций. Не зря приехала.

— Да, посидел однажды, — продолжал он брать меня в плен своей искренностью. — За воровство, как это у них называется. Мешок еды утащил, чтобы с голода не подохнуть. Дали три года, вышел через два за хорошее поведение. Есть такие специальные колонии для инвалидов, особенно тошнотворные. На костылях тогда ходил, протез лишь через несколько лет сделали. Мерзкое время. Тяжело защищаться. Но я выдержал, выдержал… Пусть и дрогнув.

Мне стало ясно наконец, что посторонних стесняться не следует. Они, эти два молчаливых члена, похоже, ко всему привыкшие.

— Я, собственно, что спросить-то хотела, — подала голос. — Как бы трудно определить отца, вы же понимаете. Есть, конечно, верный способ по ДНК. Это дезоксирибонуклеиновая кислота, ну да вы наверняка в курсе. За границей определяют. А у нас — я даже и не знаю. В Москве если только. Да и то неизвестно где.

— А сейчас времена интересные начинаются, — говорил Куркин. Я прислушалась, оценила — нет, не про моё. — Совершенно уникальные. Никогда такого не было — чтобы разом, сразу, всё можно было взять. Ты мне возразишь: ну что тут можно взять, всё равно всё народное. Нет, уже можно. А в ближайшее время ещё вольнее станет. Я чувствую эти ветры, они вовсю дуют. Признаюсь тебе: среди местных людей я не нахожу единомышленников. Нет, кооператив зарегистрировать, в работу впрячься — такие найдутся. А вот чтобы вдуматься, прочувствовать, понять движение — таких нет. Чтобы весь масштаб осознать, чтобы ужаснуться и восхититься одновременно. Ну, или искусно маскируются. Хотя знаю, что нет, так что хочешь смейся, хочешь нет — а на меня божий перст указывает. Цех по выпуску тары, пасека — это только начало, поверь мне. Со временем я развернусь гораздо шире.

Вроде замолчал на пару секунд.

— Поэтому я только единственный способ вижу, — продолжила. — Найти родителя по родимому пятну. Оно у меня на правой ягодице. У матери нет, значит — передалось от отца. Верно рассуждаю? Претендентов трое, по крайней мере мать сообщила мне три имени. У одного точно нет. У второго выяснить сложно, но по косвенным признакам может быть удастся. У вас спрашиваю напрямую, так как вижу в вас искреннего и лишённого иллюзий человека. Хождения вокруг да около должны быть вам неприятны — поэтому всю правду выкладываю сразу.