Нашей юности полет

А в том, что донос как индивидуальное явление и донос как массовое явление — не одно и то же. Кроме того, Донос как массовое явление в различных обществах имеет различные качества. Вот некоторые результаты наших исследований. Доносы правдивы, ложь и клевета суть исключения. Они чудовищно прозрачны, свидетельствуют о полном отсутствии воображения. Доносы на морально-бытовые темы сначала смешат, а потом приводят в ужас педантичностью в описании всяких мерзостей. Но это — следствие не цинизма и развращенности, а целомудрия. Но целомудрия особого рода — целомудрия пошлого, подлого, грязного, злобного, в общем — коммунистического. Доносы не имеют почти никакого влияния на ход дел и на судьбы людей. Это только кажется, будто доносы влияют на судьбы людей. Последние предрешены на других основаниях, доносы лишь сопутствуют им или следуют за ними. Судьбы по отношению к доносам априорны, доносы по отношению к ним — апостериорны. Точнее, они потенциально апостериорны. Люди предчувствуют и предвидят судьбы друг друга или узнают о них из других источников. Донос не есть причина судьбы человека. Он есть лишь звено в психологической ситуации, опережающей действительность. Потому он субъективно воспринимается как причина. Даже политические доносы дают мало нового в сравнении с тем, что органы узнают из других источников, в частности из отчетов своих сотрудников и осведомителей, из сообщений представителей власти, секретарей и членов партийных и комсомольских бюро, членов особых комиссий.

Донос — явление общечеловеческое. Это — одна из естественных форм социальных отношений и движения информации. Есть универсальные законы доносов, имеющие силу для всех эпох и всех народов. Но не всегда и не везде донос расцветает и становится существенным элементом жизни в масштабах целого государства. В Советском Союзе в сталинские времена сложилась целая культура доноса, целая империя доноса. Сейчас наступил спад. Но эта культура не исчезла. Она отчасти трансформировалась в легальные и открытые формы циркуляции информации и взаимоотношений людей, а отчасти — в профессиональную деятельность особых органов.

Роль доноса теперь стала иной, чем раньше: по доносам лиц, от которых зависит твоя судьба, составляют мнение о тебе. От этого зависит, получишь ты награду или нет, будет повышена твоя зарплата или нет, будешь ты повышен в должности или нет, получишь ты квартиру или нет, выпустят тебя за границу по туристической путевке или нет. Одним словом, от этого зависят многие очень важные элементы твоей жизни. Потому определенная категория советских людей живет в постоянном страхе, что на них пишутся доносы. Потому возникает проблема; как избежать доносов и как парализовать их действие. Полностью избежать доносов нельзя. Вернее, можно, если ты ни на что не претендуешь, если ты есть такое ничтожество, что даже не заслуживаешь доноса. А если ты к чему-то стремишься, чего-то добиваешься и хоть чуточку преуспеваешь, доносов тебе не избежать. Актуальной для тебя становится лишь проблема нейтрализации доносов. Обычный и общепринятый способ такой нейтрализации — наше видимое поведение в коллективе. Когда мы всячески стараемся показать окружающим открыто, что мы — надежные советские люди, настоящие коммунисты, свои в доску, мы при этом (среди прочих функций) осуществляем и функцию нейтрализации возможных доносов. На втором месте стоит наше поведение в присутствии предполагаемых стукачей. Слово «предполагаемых» тут могло и не фигурировать, так как мы обычно хорошо знаем своих стукачей (не считая того, что сами таковыми часто являемся). Мы многое говорим и делаем специально для стукачей. Мы подыгрываем им, льстим им. Мы как бы просим их написать на нас доносы, но — в нашу пользу. Мы забываем о том, что по самой сути доноса он не может быть в нашу пользу. Его или нет совсем, или он есть во вред нам. И при всех обстоятельствах донос способствует тому, что человек стремится соответствовать идеалу советского человека.

Донос вносит в нашу жизнь динамику. Насколько посерела бы и без того серая советская жизнь, если бы совсем исчезли доносы! Наш беспрецедентный антисоветский анекдот потерял бы свою прелесть. Тех, кого за границу не выпускали из-за доносов, все равно не выпустили бы и без оных. Зато тех, кто ездил за границу при доносах, теперь не выпустили бы ни под каким видом, ибо советский человек может выехать на Запад только в сопровождении стукача, если даже он сам стукач, или в качестве стукача (но все равно в сопровождении другого стукача). И вообще, жизнь приобретает глубокое содержание, если человек чувствует, что на него может быть написан донос. Лишь существование стукачей и доносчиков придает нам чувство собственного достоинства. Мы гордимся тем, что на нас могут настучать. Мы хвастаемся этим, если это случается на самом деле. Человек, на которого никто не сочиняет донос или донесение и который не боится стукачей и доносчиков, есть абсолютное ничтожество. Он тогда вообще не есть советский человек.