Нашей юности полет

Когда вторая бутылка была прикончена, в мозгах у председателя наступила удивительная ясность и решение проблемы пришло само собой. Через час донос был готов вчерне. Еще через час был переписан набело каллиграфическим почерком, запечатан в конверт и отправлен по привычному адресу. Через неделю доносчик, терроризировавший учреждение, был арестован. Председатель получил к очередному празднику премию в виде месячного оклада, был включен в число первоочередников на улучшение жилищных условий и получил бесплатную путевку в санаторий. Прочие заговорщики не раз просили председателя раскрыть тайну, что он такое написал в своем «письме Туда» (как они почтительно называли донос), но он отделывался шуточками.

Время шло к либерализму. Судьба разбросала участников дела. История эта забылась. Но вот был реабилитирован тот самый выдающийся Доносчик. Его восстановили на работе и выплатили компенсацию как невинной жертве «культа личности». В учреждении он ходил героем. Через год уже был заместителем директора (нового: старого уволили на пенсию как сталиниста). Его любили и уважали: состав сотрудников почти полностью обновился, а оставшихся «стариков» молодежь презирала как «недобитых культистов». Наступили мрачные времена и для Председателя. Ему тоже пришлось уйти на пенсию. Когда мы отмечали это событие, он, упившись больше обычного, открыл секрет того своего коронного доноса. Он в нем просто написал, что наш коллектив — здоровый, политически зрелый и прочее, а согласно доносам такого-то получается, что у нас все сотрудники суть антисоветчики, враги партии, морально разложившиеся подонки и прочее. Он, Председатель, считает, что гражданин такой-то нарушает меру, подрывая тем самым авторитет самих органов. Последняя фраза и решила судьбу доносчика-конкурента.

— Об одном жалею, — сказал Председатель (уже бывший, конечно), когда мы волокли его домой, — что этого мерзавца там не расстреляли. Представляете, сколько ребят он там, в лагерях, заложил, подонок?!

Искусство подлости

— Если вы скажете, что подлость в нашей стране достигла уровня науки, то считайте, что вы ровным счетом ничего не сказали о подлинной роли подлости в нашей прекрасной стране, — говорил тот самый чиновник, что и в предыдущих разделах. — Подлость всегда и везде находилась и находится на уровне науки. Она просто не может существовать на донаучном уровне. Можно смело утверждать, что первой наукой в истории человечества была именно наука подлости. Ибо, совершая подлость, человек тем самым сразу возвышался до уровня науки. А человек без подлости вообще немыслим. Уже само очеловечивание наших предков было величайшей подлостью в истории Мироздания по отношению ко всему живому. И к мертвому тоже.

Если вы хотите отразить специфику нашего общества, вы должны признать, что подлость в нашем прекраснейшем из обществ достигла уровня искусства. Ис-кус-ст-ва! Искусства высочайшего, тончайшего и прекраснейшего. И, само собой разумеется, полезного. Вот ты идешь, например, со своим старым приятелем, собутыльником и единомышленником в свое учреждение. Приятель по пьянке совершил некий неосторожный (говори прямо — глупый) поступок. Ему за это грозят неприятности. Вы, естественно, обсуждаете перспективы. Естественно, поносите секретаря партбюро («прохвост», «подхалим», «бездарь», «кретин»), заведующего отделом («бездарь», «кретин», «подхалим», «прохвост»), заместителя директора («кретин», «прохвост», «подхалим», «бездарь») и прочих более или менее ответственных лиц учреждения, почему-то жаждущих причинить зло Приятелю. Ты, конечно, сочувствуешь Приятелю. Ободряешь его. Мол, мы тебя в обиду не дадим! Не те времена! Не на тех напали!!

Вот ты вошел в свое учреждение, выполнил все должные формальности, занял положенное тебе место в пространстве, принял привычную позу, наиболее соответствующую состоянию деловитого безделья. И тут к тебе подходит сущая ведьма (как по внешности, так и по сущности) — секретарша заместителя директора («кретина», «подхалима» и т. д.). «Шшшшшш», — заговорчески шепчет она тебе в ухо, что в переводе на обычный язык означает: «Петр Сидорыч просют тебя зайти». Ты, разумеется, незамедлительно вскакиваешь, одергиваешь мятый пиджачишко, поддергиваешь засаленные и отвисшие на заднице и на коленях брючишки, тушишь о ладонь еще не зажженную сигарету и скользишь, опережая ведьму из дирекции, по направлению к кабинету Петра Сидоровича. Всем видно, куда ты скользишь. Всем ясно, зачем ты туда скользишь. Ты всем своим существом ощущаешь невысказанные мысли твоих друзей и сослуживцев по твоему адресу: «прохвост», «блюдолиз», «стукач», «бездарь», «карьерист»… Не буду вас утруждать перечнем эпитетов такого рода: вы сами можете продолжить их без особого труда. Возьмите первого пришедшего на ум вашего сослуживца и скажите себе честно и откровенно, что вы думаете о нем. И слова неудержимым потоком заструятся по вашим мозгам: «лицемер», «двуличный», «стяжатель», «пьяница», «нечистоплотный»…