Нашествие

Когда последний всадник кошуна скрылся из глаз, Субэдэй подал сигнал: первый тумен главного войска отправился на булгарский берег. Брызги Сакмары взлетали в воздух, сияя, словно драгоценные камешки; и сияли улыбками воины: наконец-то закончится эта надоевшая война, когда враг утекает между пальцев, как вода, избегая сражения. Сотни шли тройным потоком – ширина низины позволяла.

Спустя два часа Бату оглянулся и сказал недовольно:

– Где второй тумен? Я не вижу его. Еле плетётся, будто едет верхом на баранах, цепляясь гуталами за землю.

Подозвал нукера, велел поторопить Кукдая. Субэдэй промолчал.

А спустя ещё полчаса примчался посыльный от начальника передового отряда: преодолели низину и вышли в степь. Дорога чиста, врага нигде не видно.

– Прекрасно! А ты волновался и не верил, темник, – рассмеялся Бату, – стоило мне приехать – и сразу наступает завершение долгой войны, тянущейся бесконечно, словно кишки из распоротого брюха коровы.

Субэдэй не успел ответить: раздался пронзительный рёв чужого рога, и следом за ним засвистели стрелы.

Монголы растерянно крутились волчком, не понимая, как избежать угрозы: стрелы летели, казалось, со всех сторон, сыпались из потемневшего неба, из-за тонких стволов молодого леса, из кустов, которыми поросли склоны…

Субэдэй встал на стременах: кричал, призывая тысячников атаковать скаты, но его не слышали – всё заглушали вопли багатуров, ржание коней, хрипы умирающих. Нукеры немедленно окружили хана плотным кольцом, подняли маленькие щиты – но и в этом кольце слышались стоны тех, в кого угодила булгарская стрела.

Субэдэй поднял коня на дыбы, бросился вдоль колонны, нещадно хлеща плетью всех, попадавшихся под руку.

– Строиться! Ждать нападения.

Монголы приходили себя: разыскивали свои десятки и сотни, стреляли наугад в ответ на стальную лавину стрел.

Субэдэй вернулся к Бату. Нукеры уже выдрали из седла перебежчика, стянули верёвками локти.

Темник спустился на землю. Подскочил, схватил булгарина за волосы, повернул к себе:

– Ты затащил нас в ловушку! Зачем?! Ты что, не понимал, что обречён?

И ударил рукоятью сабли прямо в усмехающееся лицо.

Булгарин выплюнул обломок зуба. Расхохотался, разбрызгивая кровь из разбитых губ.

– Дурак ты, темник! Никогда не победить тебе Булгар. Потому что мы любим его. Потому что каждый готов стать шахидом ради Отечества. Потому что у нас есть Иджим-бек, да дарует ему Всевышний долгие годы и новые победы!

– Ты умрёшь.

– Прекрасно! И увижусь, наконец, с женой и детьми, которых убили твои звери, когда взяли Саксин. Скажи, что тебе сделали младенцы? Кто дал право твоим ублюдкам убивать и насиловать? Я был на пепелище и нашёл жену, приколотую четырьмя ножами к полу прямо сквозь тело. Растянутую, как овечья шкура для просушки, чтобы твоим нелюдям было удобнее развлекаться. Я предстану перед Аллахом не с пустыми руками: тысячи твоих бойцов отправятся в вечное пламя Джаханнама ещё до заката, а ты следом…

Субэдэй ударил саблей; ещё раз и ещё, пока голова булгарина не исчезла. Нукеры морщились и отворачивались, забрызганные окровавленными ошмётками.

– Жаль, что ты не дал ему договорить. Это было любопытно, – заметил Бату.

Вновь заревели булгарские рога.

– Сейчас станет ещё любопытнее, хан, – ответил запыхавшийся темник.

На восточном склоне, более низком, сверкнула сталью стена ак-булюка: тысячи скакавших плотно, стремя в стремя, бахадиров. Набирая скорость, врезались в нестройные монгольские ряды внешней колонны, опрокинули копейным ударом. Засверкали сабли, падающие из неба подобно молниям возмездия.

Субэдэй повернулся к нукеру:

– Сигнал! Сигнал Кукдаю, сын черепахи.

Нукер откинулся в седле, лёг на круп коня и выпустил в зенит две стрелы подряд с белой и красной шёлковыми лентами – личный шифр Субэдэя.

– Все назад, к реке! – проревел темник.

Личная охрана Бату сообразила первой: подсадили хана в седло, рванули на юг, к спасительному броду через Сакмару.

Субэдэй отдал последние распоряжения и поскакал следом. За его спиной началась резня: сгрудившиеся монголы отступали под натиском булгарских латников, поддаваясь, как гнилое мясо под ножом мясника. Кто-то пытался прорваться на противоположный, более крутой склон низины, но там лес был гуще, а из-за деревьев без промаха били луки спешенной башкирской конницы.

Кукдай пришёл вовремя: его тумен ударил булгар во фланг, смял, не дал закончить разгром. Ак-булюк бросил избиение первого тумена и попытался развернуться навстречу внезапному нападению, однако теперь поросшая перелеском низина была против него, мешая перестроить фронт.

Ещё грохотала битва, ещё вспыхивали жаркие схватки, но было ясно: монголы ускользнули из ловушки, где должны были погибнуть все до единого.

Рога заревели отбой: булгарские латники медленно отступали вверх по склону, резкими выпадами сдерживая Кукдая; но и монголы неохотно лезли на верную смерть, под удары копий и сабель. Битва завершилась сама собой: булгары ушли, а монголы стали обходить поле сражения, чтобы добить раненых врагов; но на одного оставленного в низине булгарина приходилось по десять умирающих степняков…