Нашествие

Иджим-бек распорядился выстроить новый оборонительный вал по реке Черемшан; стонали столетние дубы, когда рубили их, чтобы сделать засеки на пути монгольской силы.

Нахлынули орды степняков – и опять разбились о булгарскую решимость, как морские волны разбиваются о каменный утёс. Вновь водил в бой отряды алпаров неистовый Азамат; вновь во главе стального ак-булюка скакал на вороной кобыле Кояш-батыр, Солнечный Витязь в золотом плаще. Таяли силы монголов, как тает снег на южном склоне холма весной; но иссякали силы Булгара, как иссякает вода в сожжённом солнцем арыке.

Всё реже случались бои; всё реже хлопала тетива и встречалась сталь со сталью. И, наконец, установилось равновесие: два пахлавана выдохлись, так и не выяснив, кто сильнее и больше достоин победы. Разошлись и сели на землю, отдыхая и внимательно следя друг за другом.

Бату-хан уехал в Каракорум, забрав с собой Субэдэя – будто бы для того, чтобы просить о помощи всей огромной Империи, потому что сил одного улуса Джучи не хватило для победы.

Азамат вернулся в Биляр, где наконец состоялась его свадьба с сестрой эмира – красавицей Айназой.

Вернулся в Биляр и Иджим-бек. Многие приглашали его на празднества, желая лицезреть великого военачальника, трижды победившего легендарного Субэдэя. Но Иджим отказывался и от приглашений, и от богатых подарков. Дом, пожалованный ему эмиром, пустовал; кряшен жил в маленькой комнате царского дворца и вёл замкнутую жизнь. Днём он сидел на лежанке и смотрел, как пробиваются сквозь ставни золотые косы солнечных лучей; ночью выходил на заваленный снегом двор. Молчал и ждал.

Чего он ждал? Может, тайного знака, нарисованного россыпями звёзд?

А может быть, урусут ждал появления шамана в чёрном балахоне, изуродованного пришельца с новостями о двух мальчиках – Антоне и Романе.

Планета закончила свой виток и без передышки бросилась в 1235 год.

Глава десятая

Восток и Запад

Весна 1235 г. Город Сугдея, Таврида

Зимой Сугдея – скучная, чёрно-белая. Неистовое море грохочет, пытается сбить с неба низкие тучи пенными волнами, нещадно топит корабли. Зимой нет дураков рисковать своей жизнью и имуществом, сражаться с яростью стихии. Лишь редкие сухопутные караваны добираются до города, оживляя рынок на несколько дней. Но вот распроданы товары: китайский шёлк и индийский кашемир, пряности и украшения, хлопковые ткани и персидское оружие; поселились на складах местных купцов, ожидая весны, чтобы отправиться дальше – в Булгар, русские города, в порты Средиземного моря. И снова – сонное время, лишь злая буря швыряет холодные волны, омывающие пустые причалы.

Зима – время чтения и учёбы, потом не до того будет. Работы немного: дров принести, воды натаскать, сходить с кухаркой на рынок, помочь с тяжёлыми корзинами. Поэтому Роман зиму любит, в отличие от своих ровесников, которые скучают, ждут тёплого времени.

А у Антона и Романа время появляется к учёному греку сбегать, владеющему самой богатой библиотекой в Сугдее – тот не жадничает, разрешает читать любопытным мальчишкам. Одно плохо: день зимой короток, в темноте буквы не разобрать, а масло для светильника денег стоит.

Старый кыпчак тоже рад: каждое утро гоняет братьев до мокрого исподнего, заставляет сабельным боем заниматься. Рамиль-абый («дядя», значит) в юности изрядно погулял, с половецкими отрядами доходил до Венгрии, тамошних рыцарей бил. Служил и болгарскому царю, и булгарскому эмиру. После уже остепенился, женился, нанялся к толстому персу в возницы и охранники караванов. А потом был в Сугдее мор: чёрная болезнь пришла, жуткая. Взрослых не трогала, только детей. Не щадила ни рыбацкие хижины, ни богатые купеческие дома. Днём и ночью везли гробики и небольшие свёртки на кладбища: греческое и иудейское, исламское и римское…

Рамиль остался без двух дочек. А жена его, Халима, от того умом тронулась: улыбается только. И молчит. Забыла, как говорить.

Перс верного слугу пожалел, разрешил убогой остаться в доме, и не прогадал: шума от Халимы намного меньше, чем от прочих служанок, а работу делает споро. Так и живут.

Рамиль братьев до света поднимает, в любую погоду – хоть мерзкий дождь, хоть мокрый снег. Говорит, что настоящему багатуру всё нипочём; а холодно не бывает, пока сердце бьётся и горячая кровь в жилах бурлит. Гоняет, заставляет в гору бегать; а то и в море плавать, среди громадных волн. Антону, как младшему, даёт послабление, да не особое.

Учит и из лука стрелять, и копьем работать, а саблями – в двух руках сразу. Древнее это умение, тайное. Говорит, что только его кыпчакский род таким владеет. Выдумывает, конечно.

Ещё Рамиль хотел мальчишек в веру свою обратить, магометанскую, да перс не разрешил.

Но это всё – зимой. Летом не всякий день получается: тогда много работы и в хозяйской лавке на рынке, и по дому.