Нашествие

Леонов прочно вошел в советскую литературу как писатель, смело ставящий самые острые социальные проблемы времени, как глубокий психолог и мастер красочного метафорического языка. Без имени Леонова, без его книг уже к началу 30-х годов нельзя было себе представить историю советской литературы, он по праву считался и считается одним из ее основоположников. Его книгами во многом определяется круг наиболее типичных тем и проблем послеоктябрьской литературы. Деревня эпохи гражданской войны и город времен нэпа, старая русская интеллигенция на перепутье исторических дорог и деклассированные личности, не нашедшие на этих новых дорогах себе места, стройки первой пятилетки и высокие мечты романтиков о далеком будущем человечества — все это интересовало Леонова, все входило в его книги. Каждая из его книг представляет собою особый мир, окрашенный в свои цвета и выстроенный художником по точно выверенной композиции. Это чувство композиции, конструкции очень сильно у Леонова. Поэтому очень сложные переплетения очень сложных людских судеб точно укладываются в его книгах в слаженный четкий сюжет. Эта четкость свидетельствует об определенности позиции автора. Он действительно всегда ее искал, добивался. Следы этих упорных, а иногда и мучительных поисков видны в мыслях леоновских героев.

С самого начала литературного пути Леонов сознательно ориентировался в своей работе на опыт предшествующей русской литературы — и той, что давно стала классической, и той, что к 20–30-м годам еще не успела ею стать и становится только сегодня. Но из всех предшественников важнейшим и высочайшим примером для Леонова всегда был Достоевский. От традиции Достоевского, сознательно воспринятой и пристрастно проверяемой на новом историческом материале, идет и такая особенность героев Леонова, как умение думать. Люди драматической эпохи бурных социальных столкновений, они не только борются, действуют, но еще и страдают сомнениями, поисками правды, они облекают свои чувства и свои мысли в точные выверенные слова афористического звучания. И думают, говорят, спорят герои Леонова о самом трудном, иногда неразрешимо сложном. И считают они, что лучше признаться в незнании ответа на вопрос, чем делать вид, что и вопроса нет. Вопрос всегда есть, он непрестанно возникает перед человеком. Леонов умеет его выявить при помощи своих героев, людей думающих. А если они молчат, их молчание многозначительнее всяких слов: за ним нужно искать мысль особой важности. И часто, очень часто за словами даже второстепенных, даже «отрицательных» героев Леонова угадывается голос автора, его напряженная мысль о своем времени, растворенная в лирическом настроении его эпических и драматических произведений.

В объемных романах (а Леонов их опубликовал шесть) писатель имеет возможность не ограничивать своих героев местом для размышлений и диалогов. Но Леонов, как уже упоминалось, с молодых лет писал еще и пьесы. Здесь, на строго отмеренном пространстве текста, он научился особому лаконизму выражения сложных духовных и интеллектуальных проблем. Среди ранних пьес Леонова самой известной была пьеса «Унтиловск». В конце 20-х годов она шла в Художественном театре, а это было мерой значительности произведения и его признания. Потом, в первой половине 30-х годов, большие эпические полотна целиком заняли писателя. Но как раз в последние годы перед войной, в период между 1937 и 1941 годами, Леонов целиком отдался драматургии. Тогда им были написаны «Половчанские сады», «Волк», «Метель», «Обыкновенный человек» — пьесы разных стилей, жанров и достоинств. Предвоенное творчество Леонова во многом помогает понять, почему именно пьесой в первую очередь откликнулся Леонов на события войны и почему его первое произведение военной поры оказалось столь сложным. Ведь «Нашествие», кроме общего патриотического пафоса, гнева и боли писателя, содержало в себе еще и ответы на многие вопросы, поставленные писателем в своих предвоенных пьесах.