Нашествие

Я не удивился. Я, наверное, ждал чего-то подобного — после того, что узнал вчера. Но каким, чёрт подери, образом можно скрыть такие данные так, что даже нашему отделу они оказываются неизвестными?!

И впервые, наверное, я подумал о том, что здесь и так, безо всякого Нашествия может произойти катастрофа. Просто из-за множества таких вот накладок.

Но это, конечно, ничего ещё не объясняло.

— Вы знаете, что здесь было бы, если бы поступление бета-треона в источники оставалось стабильным? — нарушила молчание Гладис.

— Что?

— Кладбище. Гора трупов. Можно подумать, что эти вот баллоны, что мы сюда таскаем, хоть сколько-нибудь могут помочь. Это какими же дураками надо быть, — она даже постучала рукой себе по шлему, — чтобы элементарных подсчётов не сделать!? Да для того только, чтобы всех, кто живёт сейчас на Каланде, прокормить бета-треоном, нам бы потребовалось трубопровод сюда сооружать! И это ведь касается только тех, кто уже прошёл восьмой метаморфоз. А что творится там, глубже, в выводковых камерах, вы себе представляете?

— А что там творится? — спросил я, но она не ответила и снова замкнулась в себе. Действительно, интересно, что же там творится? И вообще, какие они — эти выводковые камеры? Не мне одному интересно — все хотели бы это знать. Или они туда спускались? — подумал вдруг я. Но спрашивать не стал, решив пока отложить этот разговор. Я и так узнал очень многое, и то, что я узнал, мне очень не нравилось. Потому что подтверждало худшие опасения Панкерта, высказанные им в том докладе. Панкерт указывал на принципиальную ошибочность самой концепции воздействия из-за невозможности предсказать поведение существ столь отличных от человека, что в нашем восприятии мира практически не было точек соприкосновения. Взгляды его, конечно, не были оригинальными. Ещё во время обсуждения проекта воздействия в 657-м году они высказывались довольно многими авторитетными специалистами. Но теперь вопросы эти ставил человек, знакомый со сложившейся ситуацией, и от того, что суть этих вопросов за девять прошедших лет практически не изменилась, становилось не по себе. Как мы вообще можем понять, что движет существами, воспринимающими внешний мир исключительно через свои поверхностные химические рецепторы? Как понять существо, для которого пространство предстаёт чисто топологически, причём топология эта, что не перестаёт удивлять всех исследователей, почему-то не трёхмерная, а, как показывают результаты анализа, по меньшей мере одиннадцатимерная. Как понять существо, для которого полностью эквивалентны понятия времени и расстояния? И как понять, кем являемся мы в восприятии этих существ, по каким критериям они оценивают то, что мы делаем для них? За прошедшие годы все эти вопросы так и остались без ответа, и потому-то так пугающе звучал главный вопрос, который задал Панкерт: кому надо, чтобы был осуществлён этот проект воздействия на Кабенге?

— Дайте баллон, — услышал я голос Гладис и машинально подал ей свой распылитель. Потом повернулся в её сторону и замер. Потому что совсем рядом, всего лишь в пяти-шести метрах от нас были онгерриты. Много онгерритов, так много, что отдельные их белёсые тела сливались в сплошную стену, которая, поблёскивая в лучах светильника, наползала на нас.

Гладис подняла мой распылитель над головой, нажала на клапан. Тонкая струйка дезактиватора выплеснулась вперёд, образовав едва заметное облачко, и растворилась в воздухе. И сразу же стена эта остановилась, распалась на отдельные тела, которые замерли в неестественной неподвижности.

— Скоро там? — не оборачиваясь к Сухареву, спросила Гладис.

— Ещё м-минуточку, Г-гладис, — ответил тот, копошась у баллонов. — Твой уже пуст, м-можешь надевать. И в-вы, инспектор, вы тоже можете надевать.

Я встал, надел на спину свой баллон, хотел помочь Гладис, но этого уже не потребовалось.

— Сухарев, твой тоже готов. Давай, давай быстрее, — торопила она, глядя, как он копается с лямками. — Пошли.

Она плеснула дезактиватором прямо во вновь образовавшуюся на нашем пути стену и, не дожидаясь, пока та распадётся, двинулась вперёд.

— Старайтесь не прикасаться к ним, — сказала она мне на ходу. — Не думайте, что эта форма способна будет вас защитить, если что случится. Не изобрели ещё такой формы.

Мы осторожно пробирались мимо неподвижных от дезактиватора онгерритов, временами переступая через их замершие на полу тела. Изредка Гладис вновь поднимала распылитель, чтобы очистить проход, но расходовала она дезактиватор очень экономно, и по бокам от нас туда, к водоёму у источника, наполненному раствором бета-треона, текла и текла живая студенистая река. Странно, но теперь она не вызывала во мне брезгливости и тошноты — видимо потому, что страх — чувство более сильное.