Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни

Въезжая в город, я замечаю мост Бэй-Бридж, протянувшуюся над водой пунктирную линию, в середине которой отсутствуют несколько элементов. Я видела фотографии города после большого землетрясения 1906 года. Масштаб разрушений потрясал, и трудно было представить, каково это на самом деле.

Теперь мне уже не нужно ничего представлять.

Целые кварталы превратились в обугленные руины. Первоначальные метеоритные дожди, землетрясения и цунами стали причиной лишь части разрушений. Дома и инфраструктурные сооружения Сан-Франциско построены так плотно, что между ними и бумажку было не просунуть. Взрывы газовых труб повлекли за собой пожары, которые никто не тушил. Небо на много дней затянулось кроваво-красным дымом.

Теперь не осталось ничего, кроме скелетов небоскребов. Какая-то кирпичная церковь все еще стоит, устремив в небо ничего не поддерживающие колонны.

Я вижу плакат с надписью «Райский ...ад». Трудно сказать, что именно он рекламировал, поскольку обгорел со всех сторон и на нем не хватает буквы. Вероятно, там было написано «Райский сад». Выпотрошенное здание позади него выглядит оплавленным, словно внутри бушует непрекращающийся пожар — даже сейчас, под чужим голубым небом.

—   Как такое возможно? — Я даже не замечаю, что произношу эти слова вслух, едва сдерживая слезы. — Как вы могли так поступить?

Вопрос остается без ответа. Кто знает — может быть, Раффи лично ответствен за царящие вокруг разрушения.

Все оставшееся время он молчит.

Посреди мертвого города возвышаются сверкающие на солнце кварталы делового района, они выглядят почти нетронутыми. К моему крайнему изумлению, рядом с ним, южнее Маркет-стрит, раскинулся импровизированный лагерь.

Я объезжаю еще одну машину, считая ее брошенной, но та неожиданно трогается с места, и я давлю на тормоза. Водитель бросает на меня непристойный взгляд, проезжая мимо. На вид ему лет десять, и его едва видно из-за приборной панели.

Лагерь больше напоминает трущобы, где сбились в кучу после катастрофы тысячи беженцев, — такие в свое время показывали в новостях. Люди выглядят изголодавшимися и отчаявшимися, хотя, насколько можно понять, они всетаки не едят друг друга. Они дотрагиваются до окон машины, словно мы прячем некие богатства, которыми могли бы с ними поделиться.

—   Давай сюда. — Раффи показывает на заполненную автомобилями стоянку. Я заезжаю туда и паркую машину. — Выключи двигатель. Запри дверцы и будь начеку, пока про нас не забудут.

—    А забудут? — спрашиваю я, глядя, как двое каких-то парней забираются к нам на капот и устраиваются поудобнее на теплом металле.

—   Многие ночуют в своих машинах. Вероятно, они ничего не станут делать, пока не решат, что мы заснули.

—   Мы что, собираемся тут спать?

Последнее, чего бы мне хотелось после столь мощного прилива адреналина, — спать за стеклом в окружении отчаявшихся людей.

—   Нет. Мы тут переоденемся.

Раффи достает с заднего сиденья свой рюкзак и извлекает ярко-красное платье, такое маленькое, что сперва мне кажется, будто это шарф. Подобное платье я как-то раз одолжила у своей подружки Лизы, когда она уговорила меня пойти в клуб. У нее нашлись поддельные документы для нас обеих, и мы бы здорово повеселились, если бы она не напилась и не ушла с каким-то студентом, после чего я добиралась домой в одиночку.

—   Зачем это? — Отчего-то мне кажется, что на уме у него вовсе не клуб.

—   Надень. И постарайся выглядеть как можно лучше. Это наш входной билет.

Неужели все-таки клуб?

—   Ты ведь не уйдешь с какой-нибудь пьяной студенткой?

—   Что?

—   Не важно.

Я беру весьма откровенного вида платье вместе со столь же откровенными туфлями и, к моему удивлению, шелковыми чулками. Если Раффи чего-то и не знает о людях, женская одежда явно к этому не относится. Я пронизываю его испытующим взглядом, думая о том, откуда он почерпнул подобные познания. Он в ответ холодно смотрит на меня, не говоря ни слова.

Здесь нет уединенного места, чтобы переодеться вдали от назойливых взглядов расположившихся на капоте бездомных парней. Забавно, я до сих пор воспринимаю их как бездомных, хотя жилья теперь нет ни у кого из нас. Вероятно, в свое время это были местные хиппи — всего лишь пару месяцев назад.

К счастью, любая девушка знает, как переодеться на публике. Я использую свитер в качестве персональной ширмы. Натягиваю платье через голову, затем вытаскиваю руки из рукавов свитера и залезаю в платье. Затем спускаю его на бедра и снимаю ботинки и джинсы.

Подол слишком короток, и я тяну его вниз, пытаясь выглядеть хоть немного скромнее. Бедра слишком открыты, а мне вовсе не хочется лишнего внимания со стороны отчаявшихся мужчин.

—   Другого выхода нет, — говорит Раффи, когда я с тревогой смотрю на него.

Ясно, что ему это тоже не нравится.