Нашествие даньчжинов

Он страстно желал умереть, и непременно в жаркой пасти людоеда. Его внутренние установки были умело возбуждены монахами, раздуты в пожар, сжигающий душу. Теперь он точно знал, что его сущность могла проявиться только в тигровой пасти. Все сходится: ведь Джузеппе постоянно испытывал мистическую тягу к королевским горным, и в то же время - позывы к самоубийству... Опытные в душевных делах и дотошные старцы разобрались, все поняли, разложили по полочкам, а где чего-то не смогли, подсказала Машина.

- Ты можешь быть очень хорошим даньчжином в трудное для народа время, сказали ему на Совете Совершенных. - Надо только спасти народ. Ты накормишь своей сущностью людоеда, как это сделал когда-то Небесный Учитель. Вот для чего ты, брат Джузеппе, создан богами. Вот почему тебе было плохо в хорошее для всех время. Теперь тебе будет хорошо.

Его начинили молитвами и чудодейственными заклинаниями, усмиряющими зло, научили правильным мыслям и вывели под руки в джунгли.

Уткнувшись головой в мшистый ствол, он тискал ладонями живот, похожий на мешок, наполненный болью. Внутренности его были сожжены ядом, не принимали никакой пищи, тем не менее его то и дело выворачивало наизнанку. Он стал похож на скелет с прилипшими остатками одежды и плоти - точь-в-точь как дух Черной Заразы в храмовых барельефах. Не выдержав мучений, зарыдал:

- Ну сколько мне еще жить? Желтый!

Он повалился в сплошной журчащий поток, начал пить мутную воду. Боль слегка затихла, и тотчас подкатила ужасная трезвая мысль: Желтого здесь нет! Ушел за Пхунгом и тэу! Или уже убит, если два таких охотника взялись за дело.

Так что смерть святого мученика Джузеппе будет обыкновенной - глупой. Такой вывод добавил страданий. И благая начинка не выдержала, затрещала по всем швам. Джузеппе расхотелось спасать даньчжинский народ. А дальше больше. Джузеппе начал убеждать себя, что он лучший в мире спец по хищным кошкам. Несколько дней назад убеждать его в этом было не нужно.

Невыносимая жалость к себе породила новые стоны.

- И этот мозг пропадает! О, бестолковщина... Почему меня довели до такой смерти? Я достоин совсем другой смерти! Достоин другой жизни! Все вы ... олигофрены, кретины, неспособные на свое мнение! Уродующие чужое! Изуродовали и меня. Зачем я носил хомуты? Зачем? Все равно - боль и глупая смерть. Все равно!

С пронзительной яростью он понял, отчего всегда в нем были сильные позывы к самоубийству. Они возникали всякий раз, когда он пытался выбраться на новый уровень знаний, когда подстегивал и высвобождал из пут бытия свою гениальность.

- Меня запрограммировали! - зарыдал он без слез. - Примитивными инстинктами! Меня приговорили монахи, молитвы, священные камни - конкретика! Меня выпускают только в смерть...

И он возненавидел всех людей вместе с даньчжинами. Схватив камень, облепленный мертвой травой, побежал творить зло.

Все как будто логично: Дикая Природа нуждается в волонтерах, и она их создает. Говинд, Джузеппе, Гэрри Снайдер (3наменитый американский поэт, ащищающий "права Дикой Природы", находясь "в стане ее врагов".) - они уже появились, а дальше их будет все больше. Новые монстры-мизантропы? Но, согласитесь, - очень симпатичные мизантропы. Симпатичными их делают страдания. Так уж мы устроены: в мучениках видим святых, суперменов духа. Или по-другому: гениальный дух проявляется только в муках...

Наконец человеконенавистнику повезло. Он услышал треск поднимаемых зарослей, всплеск взбудораженных потоков и бросился навстречу звукам. Стена из обвислых листьев вздрагивала, не желая кого-то пропустить, с нее срывались дождевые ручьи... Джузеппе увидел двоих, пробирающихся через заросли с тяжелой поклажей на плечах. Наткнувшись на Джузеппе, они обалдело уставились на него. Потом, уронив в воду забренчавшие мешки, бросились бежать.

Злой дух преследовал их.

- Подождите! Ну, стойте! - стонал, умолял, угрожал. - Все равно никуда не уйдете.

...В верховьях реки что-то глухо заворочалось, охнуло, и весь даньчжинский мир содрогнулся. Дождевая вода выплеснулась из луж и водоемов, из глазниц каменного бога. Девяностолетний Главный Интендант запел подходящую молитву, и все испуганно подхватили: Святые мощи не увянут, Святые камни не станут песком, Потому что зло боится святости...

Мир духкхи сжался от боли и страха под воздействием благостного пения мужчин. И вдруг выплюнул осколки зла - из джунглей вырвались двое с хриплыми воплями, не похожими на пение молитв:

- Дух Черной Заразы! Гонится!

Все продолжали петь и везти салазки с божественным покойником. Только Говинд, бывший впереди всех, оглянулся.

- Впрягайтесь и вы!

Правильно. Зло боится святости любого вида. И Чжанг торопливо схватил конец свободной лямки, волочившейсяв грязи. А Дундунг, бедненький, отвлекся - высунув бледный большой язык, ловил дождевые капли. Чжанг бросил в него грязью.

- Не стой без дела, убогий!

Ман Умпф поливал меня соком манго из шланга и, довольный, приговаривал: