Наши крылья растут вместе (СИ)

Келси улыбнулась и взглянув на капитана, ее улыбка слегка спала. Даниэлю было не до смеха, и он ненавидел себя, за то, что не может притворяться:

— Как обстоят дела в салоне?

Келси положительно кивнула:

— Все хорошо. Пассажиры слишком разнервничались и некоторые спрашивают, когда полетим. А некоторые уже боятся лететь. Но мы с ними справимся.

Почему ему хочется спросить про английскую девушку? Он буквально места не находит себе, ожидая новостей про нее. Почему Келси ничего не говорит. С ней все в порядке?

— Как она? — Сухо произнес наконец он.

— Женщина? Ее забрали врачи, но она была в сознании. Родила мальчика.

— Нет, Оливия.

От этого имени его сердце стукнуло не так как должно. Она сведет его в могилу раньше времени.

— Оливия молодец, — гордо ответила Келси, — она приняла ребенка в момент посадки и, удерживая его, стукнулась головой об косяк. Но она спасла ему жизнь.

Почему Даниэль не удивился этому моменту ее ударения головой? Еще один удар головой. Может теперь ее мозг встанет на место.

— Где она? — Спросил он, понимая, что ни это хотел спросить. Какое ему дело до того где она, — пристегни ее при взлете. Иначе она потеряет все последние мозги.

— Боюсь она не согласится, ушла в душ.

Значит, она лишилась последних мозгов. Впереди такой опасный взлет, а эта ведьма прячется в душе? Ее будет кидать из стороны в сторону, а потом он будет виноват в ее смерти.

— Дьявол, — выругался он, — Марк, следи за обстановкой, я скоро вернусь.

— Хорошо, — Марк одел наушники, листая толстую летную книгу. — Может найду информацию, как нам взлететь.

Даниэль вышел из кабины, сразу видя кровавое пятно на полу. Большое темно — красное оно впиталось в ковер. Он вспомнил Марка и еще раз сказал «спасибо» Богу за то, что не видел процесс появления этого пятна. Поднявшись на второй этаж, его встретили бортпроводники, высказывая свои поздравления удачной посадки. Еще бы так же удачно взлететь.

Идя между кресел первого класса, ловя на себе взгляды пассажиров, он остановился перед дверью душевой и постучал, боясь заходить. Оливия не открыла, а ждать не было времени, Даниэль дернул ручку на себя и зашел внутрь. Она сидела на деревянной скамейке поджав под себя ноги, прислонившись к стене. Вся перепачканная кровью. Своей или нет, он не знал, но ее было море. Море крови для него резко превратилось в океан.

При виде Даниэля, Оливия попыталась встать, но он не дал ей сделать это, быстро преодолев расстояние между ними, касаясь ее лица и смотря в ее глаза.

— Оливия, — он коснулся засохшей крови на лице— явно ни ее, на руках— тоже ни ее. Откуда он мог знать ее или нет? Но он просто знал.

Коснувшись ее головы, девушка слегка всхлипнула, и он понял, где ее рана:

— Тебе нужен врач…

— Нет! — Тут же вставила она, пытаясь отодвинуться от него дальше, но стена не дала сделать это.

Он убрал руку лишь для того, чтобы намочить полотенце и аккуратно приложил его к ране, пытаясь промыть ее и не причинить боль. Он что — то прошептал, нахмурив брови, но Оливия не расслышала слов. Перед ее глазами вновь пронеслась кровавая картина: минуты посадки, теплое безжизненное тельце в ее руках… Она все еще ощущала нежную кожу младенца, свой страх в тот момент, безысходность… Не зная, что делать, не в силах помочь. Адреналин заставлял ее мыслить ясно и четко, отвечать на вопросы матери… Сейчас осталась непонятная пустота и желание плакать.

Сидя напротив Даниэля, который касался мокрым полотенцем ее раны, Оливия поняла, что уже не замечает боль. Но увидев его пальцы, перепачканные ее кровью, поняла, что слезы катятся по щекам против воли. Она рукой уперлась о его грудь, пытаясь отодвинуть от себя, стараясь держаться подальше от его белоснежной рубашки. Но Даниэль убрал ее руку, прижимая девушку к себе, и она сдалась, уткнувшись лицом ему в грудь, вцепившись руками в рубашку и разревелась сильнее.

Казалось слезам не будет конца, они бурным потоком смывали все, унося с собой все пережитые эмоции.

— Даниэль, — прошептала она просто его имя. Слов было много. Но говорить не хотелось. Просто ей требовалось успокоение.

Ощущая его руки на своей спине и слыша расслабляющий голос, шептавший что — то на ухо, Оливия поняла, что слез больше нет. Она не знала сколько прошло времени, потерявшись в нем, но рыдания больше не вырывались из ее груди. Пришло расслабление:

— Спасибо.

Но он ее еще держал, проводя пальцами по ее волосам, не веря тому, что делал это. Касаясь взглядом ее не накрашенных губ, он пальцем попытался стереть с них кровь. Ее кровь. Он точно знал это.

— Сделай одолжение, — тихо прошептал он, отстраняясь от нее, — сядь и пристегнись. Я буду взлетать. Наша полоса слишком мала для этого самолета, взлет будет резким, и ты вновь можешь повредить себе голову.

Какое ему дело до ее головы? Он не мог понять. Но что — то заставляло его думать о ее безопасности.

Оливия кивнула, опуская взгляд на его рубашку:

— Твоя рубашка в крови, — она нервно вздохнула, вытирая с щек слезы.

Он улыбнулся, осматривая себя и резко засмеялся, произнося:

— Что подумают пассажиры, увидев пилота в таком виде?