Наши любимые дни (ЛП)

— Ты сможешь это сделать, Мисси. Пустяки, — он подмигнул и одарил меня «трусики-сшибающей» улыбкой. Я даже не ощутила первого прикосновения иглы. Она жужжала напротив моей кожи, а потом был резкий всплеск боли.

— Ох. Это не так уж и плохо, — сказала я, глядя на Раша.

— Мы еще даже не начинали, детка. Дай мне знать, если нужен будет перерыв.

Я кивнула так аккуратно, как могла, поскольку не хотела двигаться и помешать ему.

Так что это была не самая худшая боль, которую я испытывала, но через некоторое время она стала раздражающей. К тому же у меня разболелась рука из-за этого странного положения.

— Не хочешь встать и размяться? — спросил Раш. Я согласилась, и Хантер помог мне встать со стола, после того как Раш все вытер.

— Ты в порядке? — спросил Хантер, когда я осторожно размяла плечи и повертела головой. Это был марафон, а не спринт.

— Нам вероятно потребуется еще часа полтора, — сказал Раш, глядя на эскиз. Было немного странно демонстрировать всем в салоне мой живот, но мне уже приходилось это делать, когда я прокалывала пупок. Правда, это заняло гораздо меньше времени.

Следующие полтора часа, казалось, тянулись как целый день. В конце Раш вытер меня и чем-то намазал, а потом положил на тату нечто похожее на пищевую пленку. Все. Сделано.

— Тебе нужна моя помощь, детка? — спросил Хантер. Он редко меня так называл, и это немного сводило с ума. Я просто одарила его испепеляющим взглядом и дернула мою рубашку вниз.

Ой. Серьезно. Ой. Как больно двигаться. Все болит.

— Убедись, что она ест, и если будут какие-либо вопросы или проблемы, пожалуйста, дай мне знать, — сказал Раш, отдавая Хантеру инструкции по уходу за тату, так как я была еще слишком сосредоточена на боли в боку. Это было похоже на солнечный ожог, только хуже.

Хантер помог мне открыть Сасси и усадил на пассажирское сиденье, пристегнув ремнем безопасности.

— Ой, — сказала я, надув губы.

Он поцеловал мою нижнюю губу:

— Я знаю, Мисси. Но я позабочусь о тебе.

Я выгнула брови, потому что ни за что, черт побери, я не готова заниматься никакой сексуальной активностью.

— Я клянусь, если ты хотя бы дыхнешь в мою сторону с сексуальным подтекстом, я сделаю тебе больно, — сказала я, морщась от боли, когда он наехал на выбоину на парковке, и я подпрыгнула на своем сиденье. Сейчас мне хотелось использовать все известные ругательства.

Почему мне казалось, что это хорошая идея?

— Я определенно не думал об этом. Ничего кроме, как сделать тебе чай и размять твои ножки, пока ты лежишь в постели и смотришь все, черт побери, что захочется по телевизору. — Теперь это звучало более похоже на правду.

Я взглянула на него, и он улыбнулся мне.

— Я знаю, что тебе нужно, — сказал он с самодовольной улыбкой. Я ненавидела, когда он так делал и был при этом так доволен собой.

— Я поняла, — я изобразила безразличие.

— Ты же знаешь, я сделаю все возможное, — произнес он, делая вид, что поет.

— Тьфу, заткнись и веди машину, — бросила я, закрывая глаза и упираясь щекой в холодное окно Сасси. Он наконец-то признал, что его автомобиль официально мертв, не подлежит восстановлению и не воскреснет. Нам нужно время, чтобы найти для него что-то другое. Я хотела поехать в дилерский центр, но он считал, что можно купить что-то дешевое с «Крейгслиста»⁶.

— Ты хорошо справилась. Даже не заплакала. Я плакал в первый раз, — произнес он низким голосом, который заставил меня открыть глаза и медленно повернуться, чтобы взглянуть на него. Твою мать, это даже больней, чем сделать проклятое тату.

— Правда? — спросила я, не до конца веря ему.

— Ага. Рыдал как младенец. Единственный, кто знал, это парень, который делал татуировку, и я взял с него клятву сохранить это в тайне. Ты справилась как чемпион, Мисси. Как всегда.

Я фыркнула и почему-то вспомнила первый раз, когда мы занимались с ним сексом.

— Ну, сейчас я сомневаюсь в правильности каждого решения, которое я совершала, — я снова поморщилась.

 

 

 

* * *

Хантер отнес меня наверх и уложил в постель, но перед этим все столпились вокруг, чтобы посмотреть татуировку. Она была всеобще провозглашена как «чертовски крутая», и я была уверена, что они говорили это не просто потому, что теперь этот рисунок было неизменной частью на моем теле.

— Ты собираешься рассказывать матери? — спросил Хантер, пока я одной рукой переключала каналы, а с помощью другой потягивала ванильный чай.

— Хм, ты знаком с моей мамой? Она убьет меня самым ужасным способом, если услышит об этом. Я просто буду надеяться, что она никогда не узнает, — я пожала плечом и включила марафон какого-то глупого шоу по MTV. Наблюдая за тем, как другие люди принимают ужасные решения в жизни, я почувствовала себя лучше.

— Она может удивить тебя. Может быть, она подумает, что это круто, что на твоем теле навсегда счастливый талисман. — Наши взгляды встретились, и он одарил меня улыбкой с оттенком грусти.

Я все еще помнила ночь, когда наконец-то рассказала ему обо всем, вытащив все скелеты из моего шкафа и сложив их к его ногам. Он посмотрел на них и сказал, что все равно любит меня.