Наши люди

Первая. Этот имидж нам кажется, да, новым. Но некоторые ее такой давно знают и видали: она как раз такая по утрам! Когда, только проснувшись, еще ничего не успела с собой сделать. То есть мы с вами попали в узкий круг избранных, нас допустили пусть в утреннюю, но все-таки спальню, и вот мы в ней толпимся, наступая друг другу на ноги и сопя от ответственности и важности момента.

Второе. Там был вопрос: какой она собирается быть в 2000-м? Ответ последовал роскошный: намерена беспорядочно питаться, потолстеть и постричься под "ноль".

Это все происходило в ресторане "Catwalk". Там же Алла Борисовна осталась отобедать. Компанию ей составили Алена Долецкая и ваш покорный слуга. Да, но как же это мыслимо, чтоб она в таком публичном месте могла запросто перекусить? Разве только за ширмой? Вы будете смеяться, но именно за ширмой, которая и была поставлена; да, только так... Простодушная публика завидует знаменитостям, а между тем великие едва ли лукавят, утверждая, что слава приятна только первые три дня, а когда после всю оставшуюся жизнь скрываешься за ширмами и темными стеклами очков, накрывшись еще паричком, то может надоесть. Помню, как однажды точно так же, за ширмой обедал в московском английском клубе Чубайс в лучшие свои времена. Прослышав про высокого гостя, за ширму прорвался модный писатель в кожаных штанах и лично презентовал олигарху свою "свежую" книжку. Скандал, конечно, и охрану уволили. Но фокус в том, что Алла-то Борисовна без охраны, вот какое дело! Кстати, я этого до сих пор не могу осмыслить.

Да... Пугачева одинока так же, как президент страны, в том смысле, что гражданам России тяжело с ними вести беседы на равных. Им там, на самых верхах -- у них верхи разные, -- не с кем пообщаться на равных, чтоб никто не смотрел в рот с глупой улыбочкой. Официантки, конечно, к столу подходили, -- но чаще сам Фабиано, владелец заведения, запечатлевая образ народной артистки СССР в своей итальянской душе...

За обедом говорили про моду, это самое холодное из искусств.

-- О нет, я не понимаю ничего в моде! Я ношу, что мне захочется. А если то, что я ношу, вам не нравится, значит, у вас плохой вкус. У меня-то точно хороший! -- давала разъяснения она.

Таким образом, выходит, что нам с Аллой Борисовной в отличие от вас мода глубоко чужда потому, что наш с ней вкус тоньше вашего; вы уж не обижайтесь. Обед за ширмой

Обсуждали и прочие светские темы, включая даже такую жестокую, как похудение. Мы это обсуждали, несмотря на то что еда, даже на наш взыскательный вкус, была хороша.

-- У женщины щеки должны быть меньше глаз, иначе непорядок! -- учила Пугачева. Мы запоминали.

-- При чем тут вес! -- утешал я собеседниц. Они пришли предаться житейской радости, а им такое... -- Не это главное, но драйв! Вот Людмила Зыкина худобой не страдает, а как себя держит, какой взгляд у нее! Вы ей смотрели когда-нибудь в глаза? Я их до сих пор не могу забыть.

-- И это верно, -- сказала Пугачева, съев вслед за салатом приличный кусок мяса с кровью и заказывая себе на десерт порцию спагетти с овощами, а заодно уж и ликера тоже. -- Когда я худая, я не знаю, как мне жить... Все, что мне нравится, то мне не идет. Мне лучше быть не худой и не толстой, а такой средней -- как сейчас...

Это можно было понять как приглашение ее хорошенько рассмотреть, и я этой возможностью воспользовался. Вот ее новые ровные волосы, которые страшно приближают ее к своему народу, который так и норовит махнуть рукой на сложные прически в пользу простоты. Лицо, по которому не бегут ни мысли случайные, ни чувства, но только то, что задумано, что может занять и увлечь, -- и потому хочется смотреть не отрываясь. Идеальные зубы нерусской, ненашей белизны, произведение искусства. Шея с удивительным медальоном в виде серебряной (а может, и платиновой) тонкой трубочки, из которой как бы выкатывается маленький брильянтик. Это похоже на фонарик для Барби. Алла берет его пальцами и говорит в драгоценный камень:

-- Дорогой, я здесь!

И поясняет:

-- Так я разговариваю с Филей, когда он далеко...

Филя, однако, не отвечает из своего гастрольного Питера, он временно недоступен -- видимо, он как раз out of the coverage любовного бриллианта.

Дальше -- кольца, перстни, все как надо. Черное летящее платье -- надо полагать, какой-нибудь нечеловеческой дороговизны. И туфли -- на низком каблуке, с закругленными носками и ремешочек с пряжкой. Туфли очень трогательные, я помню такие на первых красавицах нашего детсада.

Трогательность эта расслабляет не меня одного:

-- Это мне Филя привез...

Мы молчим из уважения к трогательности. Кроме того, и слов-то у нас нет, если честно. Прогулка в белом лимузине