Наши люди в Шанхае

— Нет, прости, я задумался, швейцара в нашем отеле не было. Был сторож, охранник, его называли по-разному. Кому как вздумается. Он стоял у ворот и не пропускал на территорию посторонних. Здесь раньше ограда была, если помнишь. Сторож открывал нам ворота или калитку, а двери постояльцы открывали сами.

— Понятно.

Я снова крепко зажмурилась.

Моя девочка вошла в вестибюль. Высокие потолки, деревянные панели. Достаточно мрачно, внушительно, все в казенном стиле интерьера середины прошлого века. Это действительно вестибюль, никак не холл.

Девочка посмотрела налево и поздоровалась с портье, молодым человеком в синей хлопковой толстовке, стоящим за конторкой.

— Ни хао, Натаса, — улыбнулся он.

Девочка повернула направо и направилась к лифту.

— Тунчжи, маманди! — неожиданно для себя громко сказала я и вопросительно посмотрела на Алсуфьева. — Что я сейчас сказала? Так говорили лифтеру, чтобы он подождал и не отправлял лифт?

— Верно, Наташечка, — растроганно сказал он. — Лифтеру кричали: «Тунчжи, маманди!», что значит «Товарищ, момент!».

— Товарищ? «Тунчжи» это по-китайски «товарищ»?

— Абсолютно верно. Товарищ. Помнишь в пекинской опере китайца за соседним столиком? Он крикнул мне «тунчжи!».

— Помню, — скрепя сердце призналась я. — Только мне тогда показалось, что он крикнул вовсе не это. Мне послышалось слово «туше!». Вот почему я так сильно испугалась.

— Туше? Но это же на французском. Тебе показалось, что китаец крикнул мне по-французски?

— Сережа, я, в отличие от тебя, не знаю французского языка, но я знаю, что в фехтовании «туше» это значит касание. Укол! А твой китаец радостно заорал «туше!» именно в тот момент, когда копье вонзилось в спинку твоего стула.

Я изо всех сил пыталась оправдать свое вчерашнее поведение. Какой дурой, должно быть, выглядела я в глазах Алсуфьева. Полной дурой и трусихой!

Всех переполошила. И в опере, и в отеле. Стыдно представить. Даже не верится, что это была я.

До конца жизни, наверное, буду съеживаться от неловкости при одной только мысли о пекинской опере. Вот уж действительно тот самый случай: как вспомнишь, так вздрогнешь. Хоть в оперу теперь не ходи!

Еще и разговор этот дурацкий затеяла вчера за завтраком. Поистине, у страха глаза велики!

Какие тайны? Господи ты боже мой! Кому мы нужны со своими замшелыми тайнами? Ведь столько лет прошло!

Битва с тенями прошлого!

Верочке спасибо надо сказать. Это с ее подачи я и папу своего, царство ему небесное, вспомнила, и Алексея Евгеньевича покойного сюда же приплела. Что было, чего не было и быть никогда не могло — все в одну кучу смешала. Понапридумывала себе, бог знает что.

Какое-то воспаленное воображение!

— У тебя живое воображение, Наташечка, — сказал Алсуфьев, словно прочитал мои мысли. — Живое воображение и феноменальная память. Я и представить себе не мог, что ты столько всего помнишь.

— Скажешь тоже, — я расплылась в улыбке, не сумев скрыть удовольствия, — феноменальная память! Скажи, пожалуйста… Я просто хочу себя лишний раз проверить… Сережа? Лифтер? Он ведь был в белой униформе?

Алсуфьев радостно закивал:

— Совершенно верно, Наташечка, совершенно верно. Лифтеры, в отличие от портье, носили не синюю, а белую форму. Лифтеры и уборщики были в белом, охрана и портье в синем.

Я удовлетворенно кивнула:

— Можем идти. Мне кажется, я все вспомнила.

Алсуфьев толкнул дверь, и мы вошли в сверкающий холл «Парк Отеля».

Я разочарованно крутила головой во все стороны. Ничего мало-мальски похожего на то, что я только что себе представляла.

Роскошь, мрамор, светлые тона. Абсолютно ничего общего с интерьером нашего старого доброго «Пикарди».

Разве что ресепшен тоже находится слева, а лифты — справа.

Алсуфьев между тем вступил в оживленную дискуссию об истории «Парк Отеля» с молодым китайцем за стойкой для портье.

Обе стороны показали хорошее знание предмета, но к консенсусу не пришли.

Портье твердо стоял на своем: ему ничего неизвестно о том, что «Парк Отель» был некогда временно переименован, он также ничего не может нам сказать о некоем шанхайском отеле с названием «Пикарди», так как никогда и ничего не слышал о таком.

Алсуфьев настаивал и засыпал собеседниками все новыми и новыми подробностями о мифическом отеле из нашего детства. Он добивался положительного ответа на свой отнюдь не тривиальный вопрос.

— Э-э-э, — возбужденно посверкивая очками, не унимался он, — возможно, на наш вопрос сможет ответить кто-то другой, тот, кто работает в вашем отеле уже долгие годы. Возможно, такой служащий лучше владеет этим вопросом. Не могли бы вы быть столь любезны и пригласить сюда этого человека, чтобы мы могли порасспросить у него самого.

— Нет, — молодой человек с сожалением развел руками. — В настоящий момент такого служащего в отеле, к сожалению, нет. Но вы можете пройти в наш музей. Он находится на втором этаже. Я надеюсь, что там вы найдете ответы на все вопросы, связанные с историей «Парк Отеля».

Алсуфьев рассыпался в благодарностях и направился к лифту.

Я поспешила юркнуть в сверкающую золотом и зеркалами кабину.