Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник"

— Вот мой секрет: не угодно ли будет вашему сиятельству, с ведома и соизволения государя, объявить формально Лабзину, что впредь поставляется ему в обязанность обратиться с изданием «Сионского Вестника» в духовную цензуру установленным порядком. Если он без ропота покорится законному распоряжению, то ваше выгодное мнение о нем будет оправдано. Напротив, если он станет отказываться и роптать, то злонамеренность его обнаружится во всей наготе своей.

Князь Голицын остался доволен таким советом и 26 июня 1818 года писал Михаилу, митрополиту новгородскому и с.-петербургскому [331].

«Издание «Сионского Вестника», яко подобное многим другим сочинениям духовно-нравственного содержания, производилось доныне под рассмотрением гражданской цензуры. Однако, глубокие материи, содержащие в себе нередко мысли и мнения довольно необыкновенные и смелые, побудили меня пересматривать самому весьма большую часть из статей сего журнала прежде окончательнаго выпуска из цензуры [332]. Co всем тем находя, что при многих назидательных статьях появляется в сем издании часу от часу более материй таинственного в духовном смысле и такого содержания, что иные статьи вовсе не следуют быть доводимы до общего сведения; вообще же многое в них касается и до догматов церковных, а иногда и мнения частные по духовным материям, — то я признал просмотрение сих книжек более приличным для лиц духовного ведомства.

«Государь император по докладу моему о сем изволил найти сие замечание основательным. Вследствие того сделано мною распоряжение, дабы гражданская цензура отныне не принимала более на себя просмотрение книжек «Сионского Вестника», но предоставила издателю представлять оные в духовную цензуру, при здешней духовной академии учрежденную».

Попечителю Петербургского учебного округа поручено было сообщить о таком Высочайшем повелении Лабзину, а с.-петербургскому генерал-губернатору наблюдать, чтобы типографии принимали это издание к печатанию не иначе, как по одобрении духовной цензуры [333].

Распоряжение это произвело самое удручающее впечатление на Лабзина.

— Врагам моим отдали меня, — говорил он. — Не пойду на суд людям, которые затворяют дверь царствия небесного, сами не входят и других не пускают туда [334].

«Вот наше христианство, — писал он 3.Я.Карнееву, — и даже мирская честность! Заставить человека делать дело и после зато его винить. Ежели я не хорошо исполняю сделанное мне поручение, то следовало бы меня от оного уволить и препоручить оное другому, а не отдавать меня в руки врагов моих, ибо я не сам затеял журнал мой, а по явному повелению. Чем же я виноват? Все это сделано тайно, не призвав меня и не предупредив о том; а чтобы более уязвить меня, послано такое же отношение и к министру полиции, дабы наблюдать по типографиям, чтоб я не стал печатать без цензуры. И так я стал hors de loi, и прежде вины моей делают меня мошенником. Вот участь моя: что-то Господь из всего сего сделает» [335].

Пытаясь избавить «Сиоиский Вестник» от духовной цензуры, Лабзин решился обратиться к князю Александру Николаевичу Голицыну и указать ему, что духовная цензура установлена для учебных книг, а его журнал не учебная книга.

«Неприязненные мои обстоятельства, — писал Лабзин [336], — выводят меня на жестокий опыт искушения, где я, неся уже на себе неблаговоление главного моего начальника, может быть и просьбою сею, вынужденного самою необходимостью, умножу еще его на меня неудовольствие...

«Сиятельнейший князь! Я сделался писателем единственно из страстной моей любви к делу христианства, поселенной в меня еще в самых молодых летах; — сделался писателем тогда, когда религия не была еще в моде, — не имея себе никакой другой подпоры, кроме, с одной стороны, чувства собственного сердца моего, а с другой, Высочайше утвержденного устава о цензуре, в котором сказано, что такого рода сочинения не токмо не подвергаются ни малейшему стеснению, но еще поощряются, яко служащие к просвещению.

«Опыт и постоянное изучение истин, в слове Божием откровенных, научили меня, что Самого Господа воля есть на то, чтобы мы поучались познавать Его из творений рук Его; что не на одной букве токмо основанные познания сближают человека с Богом, и что таковые познания не только делают нас блаженными в вечности, но способствуют человеку к усовершенствованию его и в мирских должностях, на него возлагаемых. Сие удостоверение составляло и поныне составляет главное мое счастье в жизни. Чувствуя от сего великое благо, я вознамерился поделиться оным и с ближними моими, в том уповании, что ежели случится мне кому-либо и из малейших братий моих подать чашу воды студены, то я счастлив!»

Так, по словам Лабзина, и случилось: один офицер, совсем ему незнакомый, находившийся под арестом в Витебске, писал, что случайно попавшийся ему в руки «Сионский Вестник» обратил его к Богу и служит ему отрадою в его несчастии. He имея ни средств, ни возможности купить журнал, офицер просил издателя подарить ему и выслать «Сионский Вестник».