Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма

Коллективная обработка полей – вещь очень хорошая и полезная; но странно было бы думать, что она может послужить главным соединительным путем между современной общиной и коммунистическими идеалами. Она может играть роль разве лишь мелкой «питательной ветви», впадающей в большую дорогу, которая идет совсем по другому направлению. Она сослужила бы очень большую службу на Западе, где значение ее привело бы к тому, что, приучая крестьян к коллективному труду, она уменьшила бы их сопротивление коммунистической революции, инициатива которой принадлежала бы городскому и сельскому пролетариату. Но на этом и остановились бы представляемые ею выгоды. Во всяком историческом, как и в механическом, движении часть движущей силы идет на преодоление сопротивления. Уменьшить сопротивление – значит освободить соответствующую долю связанной им силы, ускорить движение. Вымостите грязную улицу, смажьте машину – и вы уменьшите труд лошади, везущей повозку, вы сократите необходимый расход на топливо. Но ни один механик не вообразит, что машина придет в движение лишь потому, что уменьшилось трение ее частей, ни одному извозчику не придет в голову выпрягать лошадь, добравшись до хорошей мостовой. Человек, вообразивший или сделавший что-нибудь подобное, был бы всеми признан за сумасшедшего. И в таком приговоре не было бы ни малейшей несправедливости. Чтобы вызвать движение – нужна активная, а не пассивная сила, положительное, а не отрицательное условие. То же – и с общиной. Коллективная обработка полей хороша в том случае, когда существует активная сила, вызывающая и ускоряющая ее переход в высшую форму общежития. На Западе роль такой силы сыграл бы пролетариат, начавший коммунистическую революцию совсем в другой области – в области крупного производства и земледелия, на заводах, на фабриках, на больших фермах. Сила пролетариата создавалась и направлялась бы вполне определенными экономическими отношениями, существующими вне и помимо общины. Ну, а у нас-то, в мужицком государстве, созданном народовольческой революцией – у нас-то, откуда взялась бы такая активная сила? Из среды самих крестьян? Г-ну Тихомирову кажется, как мы знаем, что история имеет какое-то самостоятельное «движение к социализму». Ему позволительно думать, что такое самостоятельное «движение» обнаружится и в среде крестьянства. Но мы оставим г-на Тихомирова и поговорим с менее легковерными читателями. Эти последние согласятся, по крайней мере, с тем, что экономические тенденции каждого класса определяются характером тех экономических условий, в которых он живет. Наш крестьянин живет в условиях товарного производства, а в товарном производстве продукт господствует над производителем и предписывает ему свои законы. А законы товарного производства таковы, что прежде всего способствуют развитию капитализма и капиталистических, а вовсе не коммунистических тенденций. Откуда же возьмется стремление к коммунизму у нашего крестьянина? Ясно ли это? Нет? Перейдем от рассуждения к сравнению. У донских казаков теперь столько земли, сколько было бы ее у наших крестьян после народной (народовольческой тож) революции. Ее приходится почти по 30 десятин на душу. Земля эта принадлежит не отдельным лицам, даже не отдельным общинам, а всему «славному войску». Спрашивается, – обнаруживают ли донские казаки склонность заводить коммунистическое хозяйство? Насколько нам известно, – не коммунистические, а буржуазные стремления все более и более усиливаются в их среде. Может быть, это будет отнесено насчет «разлагающего влияния государства»? Ну, так ведь было время, когда влияние это почти равнялось нулю; почему же тогда не переходили они к коммунизму? Им мешал военный быт? Вообразите же себе, что казаки, совсем избавленные от военной службы, целиком предались мирным занятиям. Что было бы в таком случае? Мы скажем вам – что: тогда-то и началось бы усиленное разложение существующих в среде казаков остатков первобытного коммунизма, тогда-то и приблизилось бы царство казацкой буржуазии…