Наши тонкие струны

– Может быть, и не только для Машки. Мне кажется, у моего одноклассника тоже наступает частичная регенерация… юношеских чувств. В таком состоянии мужики способны на все. Впрочем, могу это только приветствовать.

Крис кладет ладошку на ее руку – взрослую, жесткую, но тоже с длинными красивыми пальцами. И даже со свеженакрашенными ноготками.

– Мама, ты супер, – говорит она.

– Тьфу-тьфу, не сглазить бы. Маше пока не говори.

– Да почему не говорить-то. Не так уж часто что-то хорошее в жизни бывает.

– Это да. Хотя слишком много хорошего вредно для здоровья. Это я вам как врач говорю. И вот что: сегодня всем спать в разных комнатах!

С этими словами мать грозит дочке пальцем. А потом все равно не может сдержать смех. Потому что вспоминает глаза своего бывшего одноклассника. Пару часов назад, в скромном клубном ресторане в Репино.

В сущности, даже самые солидные мужики – всего лишь бывшие мальчишки. Но лучше не рассказывать про это детям.

081. Не грусти никогда

– Скажи мне, Кристин… – говорит Маша тихонько. – Скажи, ты правда веришь, что все это может быть? Что они… ну, что они меня вылечат?

– Я – верю, – отвечает Крис. – Ты же помнишь: белых клавиш больше. Звучит глупо, но работает.

Они сидят вдвоем в комнатке, которая теперь полностью принадлежит Крис, в безлунной темноте и тишине. Компьютер больше не гудит, и даже сам бывший жилец не подслушивает за дверью. Он мирно уснул на диване в гостиной, даже не дочитав комментарии на канале Кристалликов – а там было что почитать!

– Но так же не бывает, – говорит Маша. – Этот новый конкурс… эта клиника… этот минивэн, который нам подарили… это же просто волшебство какое-то.

– Волшебство уже случилось. В тот день, когда мы встретились, Маш. Тогда, на собеседовании. Надо просто попросить у своего ангела о чем-то важном, и оно сбудется.

– Это ваш ангел, питерский… как ты его зовешь? Петриком?

– Глупости. Просто ты со мной. Он это сразу понял.

– И Веронику он тоже нам послал?

В машкином голосе нет ни тени ехидства.

– Я не знаю, – говорит Крис. – Может быть, этот ангел просто играет с нами. Вот такие мы для него… мягкие игрушки. А может, он что-то интересное задумал. Нашел же он одного красавчика из Купчино, отдал мне на растерзание… чтоб жизнь скучной не казалась… Нет-нет, это я сейчас не жалуюсь. Все было великолепно…

Крис сладко потягивается. Маша зажимает себе нос, чтобы не рассмеяться. Теперь-то она знает, о чем это.

Возможно, это и называется счастьем, когда ты радуешься за тех, кого любишь, а не только за себя. Почему же это бывает так редко?

– Кристин, – спрашивает она. – Только честно… а ты на меня не обижаешься? Ну, за Макса? Или на него… за меня?

В темноте Маша не надевает маску. Поэтому легко можно вытянуть в темноте руку и легонько провести пальцем по ее губам и подбородку.

– Это ведь тоже было чудо, – говорит Крис. – Кто же обижается на чудеса? И потом… мы ведь с Максом похожи… Иногда я думаю: если бы я была мальчиком, я вела бы себя, как он. Только смелее…

– Он тоже стал смелым, – улыбается Маша в темноте. – Я думала, не дождусь…

– Я слышу, как ты улыбаешься… это тоже волшебно… Помнишь, Баст просил улыбаться, когда поешь? Я сперва не понимала, о чем он говорил. Теперь понимаю. Не грусти больше никогда, Маш.

– И ты тоже, Крис…

– Загрустишь тут… Показать, что мне Сережка прислал десять минут назад?

– Не надо, – смеется Машка.

– Да ты не о том думаешь. Он, если хочешь знать, там на аккордеоне играет. И песню поет.

Это немножко невежливо, но Машка хихикает:

– «Валенки»? Под гармошку?

– А вот и нет. Он ее сам сочинил. Купчинская народная.

Маша вставляет наушники.

Оказывается, у Сережки приятный голос. Такой едва установившийся хрипловатый баритон. Откуда что и взялось?

Ходят-бродят по квартире тараканы,

Заползают в недопитые стаканы,

У-утро, утро в Купчино.

Оборзели все соседи по подъезду,

Лезьте сами в свой троллейбус – я не влезу,

У-утро, утро в Купчино.

– А что, ведь у него весело получается, – говорит Маша. – Такой фольклорный пост-панк. Даже подпевать хочется.

– Правда?

Как это весело: Крис тоже радуется, когда хвалят ее мальчика. Это не просто гордость за него… или за себя. Это больше, чем гордость.

Так бывает, когда вы созданы друг для друга. Особенно когда вы успеваете это понять. Многие не успевают.

Что ты плачешь в темной комнате неслышно?

Все могло быть по-другому, но не вышло.

– Ты не поверишь, – говорит Крис. – Я уже для этой песни продолжение придумала. Слушай…

Она тянется за «Гибсоном» и берет несколько аккордов:

Утром по небу ползают тучи,

смотрят сверху на скучное Купчино.

– Там надо так отрывисто на гитаре играть, – поясняет она. – Синхронно с ударными…

Где ты, где ты, мой город невиданный,