Наши уже не придут

Антибиотики — это лишь отдалённая мечта. Там всё очень непросто, поэтому, когда появится возможность, нужно будет как-то ненавязчиво подтолкнуть учёных в верном направлении.

«Мои познания о лизоциме и пенициллине особо не помогут», — подумал Аркадий. — «Выделить лизоцим из яичного белка, в нынешних условиях, невозможно, а вот выделять пенициллин с помощью амилацетата…»

Всё это требовало целой группы учёных-медиков и учёных-химиков, которые должны будут работать сообща. Самое главное для Аркадия было сохранить свою анонимность. Идеально было просто навести специально обученных людей на идею и дать им поработать.

Пенициллин — это буквально следующая историческая эпоха медицины. Миллионы безнадёжных выживут и дадут потомство, что скажется на будущем этого мира — родятся дополнительные миллиарды.

Аркадий не был уверен на 100 %, но подойти к эре депопуляции с десятком миллиардов будет лучше, чем с восемью миллиардами — как минимум, это замедлит процесс, а там, возможно, что-то придумают.

Так себе идея — уповать на то, что потомки сами что-то придумают, поэтому он собирался проработать этот вопрос и позаботиться о том, чтобы у людей не было причин считать, что «сейчас не самое лучшее время, чтобы заводить детей».

Немиров, приветливо кивая раненым, направился к кабинету главного врача.

«Как устранить причины войн и различных социально-экономических кризисов?» — думал он. — «Социализм?»

Между социалистическими странами случались войны. Их было, если отбирать по критерию именно полноценной войны, всего две. Китайско-вьетнамская война и Кампучийско-вьетнамский конфликт.

Только вот Аркадий считал важным одно обстоятельство: в обоих этих случаях воевали маоисты против социалистов.

По сравнению с сотнями крупными и тысячами мелких войн, случившихся при капитализме, две очень маленькие войны — это ничто.

Это значит, что конкретно между собой социалистические страны воевать не склонны, даже при наличии идеологических разногласий. И это обнадёживало Немирова.

Первая мировая война же началась ради денег — уже умер десяток миллионов, солдат и гражданских.

«Не то, чтобы умереть ради идеи как-то лучше, но умереть ради денег — это совсем глупо», — подумал Аркадий. — «И ладно, если эти деньги, по итогам войны, были бы честно разделены между всеми выжившими участниками, но нет же — основные выгодоприобретатели даже винтовки в руки не брали».

И Вторая мировая война тоже будет начата ради денег. Умрёт семьдесят миллионов человек.

Остановить Вторую мировую бойню Аркадий не в силах — он трезво оценивает свои возможности. Но вот уменьшить последствия…

Ему сложно оценить последствия своего влияния на Восточный фронт Первой мировой, но он смел надеяться, что очень раннее внедрение эшелонированной обороны и постепенное сокращение на Северном фронте наступлений людскими волнами, а также стрептоцид — это достаточно веский вклад.

«Даже если было понесено на 10–15 % меньше потерь — это уже стоило того, чтобы разводить всю эту активность», — заключил Аркадий и открыл дверь кабинета.

— Здравствуйте, — вошёл он в кабинет.

— Здравствуйте, Аркадий Петрович! — заулыбался главврач, Евсей Максимович Патрик.

— Привёз двадцать килограмм стрептоцида, — сообщил Немиров. — Передаю в дар госпиталю.

Корыстная цель — чтобы больше солдат вернулось в строй.

— Премного благодарен, — покивал главврач. — Мы уже закупили семь килограмм — они едут, но такой большой объём — это, конечно…

— Поделитесь с коллегами из других госпиталей, — попросил его Аркадий. — Мне очень важно, чтобы это лекарство спасло как можно больше солдат.

— И спасёт! — пообещал Евсей Максимович. — Я лично прослежу, чтобы ваш дар был распределён между госпиталями.

— Помимо этого, я привёз перевязочный материал, а также много йода, — сообщил ему Аркадий. — Тоже на нужды госпиталя и тоже в дар.

— Благодарю вас, Аркадий Петрович, от всего нашего коллектива… — приложил главврач руку к сердцу. — Мы вынуждены были уменьшить закуп антисептиков, в пользу стрептоциду, поэтому сейчас йод очень не лишний. Благодарю.

Немиров лишь добродушно улыбнулся и кивнул.

— Я же не только за этим пришёл, — произнёс он. — Хотел узнать, имеются ли у вас знакомые микробиологи?

— Необычный вопрос, — хмыкнул Евсей Максимович. — Вообще-то, есть. Но для чего это вам?

— Есть у меня несколько идей, почерпнутых в ходе моей жизни на селе, — ответил Аркадий. — Хочу узнать, имеют ли они какую-то практическую целесообразность или я что-то неверно понял.

— Например? — поинтересовался главврач.

— Например, как-то слышал историю, будто бы калмыки использовали для залечивания ран своих лошадей плесень с сёдел, — ответил Аркадий. — И молвят, будто бы от этого заживление ран происходит гораздо быстрее.

— Значит, вы не читали труд Алексея Герасимовича Полотебнова? — спросил Евсей Максимович. — Был такой выдающийся врач, к сожалению, уже умерший, который исследовал медицинские свойства плесени. Им было отмечено, что некоторые виды плесени способны замедлять или даже останавливать развитие гнойных ран. Но это как-то слишком экзотично — помещать в рану плесень…