Наши в Хогвартсе (продолжение) (СИ)

Оба они прекрасно отдавали себе отчёт, что обращения «дорогая», «милый» и тому подобные, были для них чистой формальностью. Они даже в молодости не пылали друг к другу бешеной страстью. С детства усвоив правила поведения, принятые в их кругу, они никогда не проявляли свои чувства слишком горячо, даже оставаясь наедине. Но это не мешало им осознавать, что семья для них обоих была превыше всего и оставалась главной ценностью при любых обстоятельствах. И неважно, что скрепляет и цементирует семью — любовь или привычка. Привычка, пожалуй, будет покрепче любви. Ведь именно преданность своей семье помогла им выжить в трудные времена и вовремя покинуть Волан-де-Морта, что позволило впоследствии всем им избежать наказания за связь с Тёмным Лордом.

А сейчас Люциус с горечью осознавал, что между ним и Нарциссой постепенно воздвигается невидимая стена. Люциус был поражён смелостью, с которой его жена обманула Волан-де-Морта, сказав ему, что Поттер мёртв. Он спрашивал себя, достало ли бы ему мужества — вот так солгать Повелителю. И отчётливо понимал, что вряд ли он решился бы на подобный шаг даже ради собственного сына. Люциус понимал, что Нарцисса тоже осознаёт этот факт. Это больно ранило его гордость и самолюбие и, помимо воли, вызывало чувство раздражения к жене.

Кроме того, Нарцисса, хоть и не говорила ничего вслух, подобно Драко, осуждала его связь с Шафиком. А объяснить ей Люциус ничего не мог. Не имел права. Поэтому молча страдал и злился, видя, как рушатся семейный устои и ослабевают ранее казавшиеся прочными родственные узы, ничего поделать с этим не мог, а потому ещё больше бесился от собственного бессилия.

Возможно, всё было бы не так плачевно, имей Люциус пристрастие к какому-нибудь отвлекающему внимание занятие, к тому, что магглы называют словом «хобби». Хотя бы к чтению. В Малфой-мэнноре имелась довольно приличная библиотека, однако, собиралась она лишь для того, чтобы подчеркнуть статус хозяев замка. И если Люциус время от времени брался за какую-нибудь книгу, то не из любви к чтению, не из желания расширить свои знания, а, скорее, от скуки. Занятие это не увлекало его и быстро надоедало.

Одно время ему хотелось заняться разведением в поместье лошадей, но он посчитал это слишком маггловским занятием, недостойным столь чистокровного волшебника –аристократа.

И, поскольку от работы в Министерстве он был отстранён, скорее всего, навсегда, Люциус Малфой предавался хандре и скуке, раздираемый тяжёлыми мыслями и тревожными предчувствиями. Запершись у себя в кабинете, он уселся за стол и стал просматривать финансовые отчёты своих управляющих, в ужасе думая, что эти отчёты очень быстро закончатся — и что тогда? Чем занять себя весь оставшийся день? Люциусу очень хотелось выпить. Но пить с утра он всегда считал дурным тоном — это раз. А во-вторых, сегодня Шафик назначил собрание, и Люциус понимал, что ему понадобится трезвый ум для того, чтобы успешно выдержать ставшее уже привычным «потрошение мозгов». При одной мысли о предстоящем Люциуса колотила нервная дрожь. Как же ему не хотелось никуда идти! Сказаться больным? Но это — не выход… И потом, он ведь обещал Северусу снабжать его информацией. Но пока никаких более или менее ценных сведений раздобыть не мог. Шафик ему явно не доверял, хоть и рассыпался в любезностях. Осознание собственной бесполезности также неприятно задевало гордость Люциуса Малфоя и портило и без того скверное настроение. Этот полукровка Снейп блестяще справлялся с ролью двойного агента. Неужели он умнее, хитрее и изворотливей него, чистокровного мага, аристократа до мозга костей? Люциус злился на Снейпа, хоть и уговаривал себя, что шпионаж — занятие низкое и он, Люциус Малфой, занимается этим исключительно ради благородной цели — остановить очередного «Повелителя» и не дать ему вновь ввергнуть магический мир в хаос. А также ради спокойствия своей семьи и ради будущего своего единственного сына.

На столе у Люциуса лежал свежий номер «Ежедневного Пророка», но он не спешил его читать. Его бесил слишком позитивный настрой этого издания. Все эти статейки, пышущие восторгами по поводу установившейся после гибели Волан-де-Морта счастливой мирной жизни на фоне того, что происходило в поместье Шафика, вызывали жуткое раздражение. Разумеется, «Пророк» ни словом не обмолвился об исчезновениях молодых героев прошедшей войны, включая самого Поттера. И Люциусу оставалось только гадать, действительно ли журналюги не пронюхали об этом или же им прозрачно намекнули о том, что не стоит выносить подобные сведения на всеобщее обозрение, дабы не сеять панику среди мирного населения и не расписываться в бессилии Министерства, проглядевшего у себя под носом появление нового Повелителя.