Наши в космосе

Снаружи, рядом с окошками, купец увидел приделанные на железных стержнях небольшие зеркальца. Меринов предусмотрел их, чтоб иногда можно было глянуть на снаряд как бы чуть-чуть со стороны. Посмотреть, убедиться, что все в порядке, - и спокойно лететь себе дальше.

Жбанков посмотрел в зеркальце и увидел, что снаружи "Князь Серебряный" выглядит весьма безобразно. Краска облетела и кое-где торчала грязными лохмотьями, цвет стенок был совершенно непривлекателен. Ему вдруг показалось странным, что сейчас его беспокоят такие пустяки, как внешний вид снаряда. А впрочем, о чем еще думать?

Насмотревшись, он побрел в другую сторону, где также было окошко и зеркало снаружи. Звезды ничем не отличались от прежних. А вот в зеркале открылась совсем другая картина. И была она настолько невероятной, что у Жбанкова мороз пошел по коже.

Он увидал идола. Тот висел рядом с потрепанным телом снаряда и кромсал на нем железную оболочку. Часть ее уже торчала наружу, вместе с паклей и старыми тряпками, которыми были утеплены стенки, будто лепестки дикого некрасивого цветка. Идол медленно шевелил своими неловкими руками, ударял ими по снаряду, и от этих ударов железо рвалось, как бумага.

Сначала Петр Алексеевич испугался, что сейчас каменный истукан совершенно испортит снаряд, так что невозможно будет продолжать полет. Затем пришла догадка еще более ужасная: ведь он проделывает себе дыру, чтоб проникнуть к людям и снова начать свои бесчинства! Купец продолжал глядеть, как идол бьется о снаряд. С каждым ударом его длинное тело погружалось в дыру все глубже, но все еще недостаточно, поэтому он продолжал свои разрушительные действия.

Это был предел всему: и терпению, и надеждам, и остаткам мужества.

Несомненно, избавиться от каменного убийцы больше не будет никакой возможности.

Петр Алексеевич уже ощущал, как трясутся его коленки, а в голове меж тем витали трусливые мыслишки: а может, идол пойдет туда, где народу больше, а может, минует его, Жбанкова, своим вниманием? Однако и эти стыдные надежды ни на минуту не успокаивали.

Пришло в голову нелепое опасение, что истукан сейчас заметит наблюдающего за ним Жбанкова и направится к нему, станет долбить стеклянное окошко. Он торопливо отошел от окна на середину залы, осторожно сел в кресло, не задевая настроенных рычагов.

Как жаль, что рядом нет ни единой живой души. Как жаль, что некому похлопать по плечу, сказать, мол, не тужи, купец Жбанков, не такие мы еще беды в жизни видали… И пусть слова эти будут напрасны, ибо беда пришла самая что ни на есть страшная, но все же живое слово очень нужно человеку в таких обстоятельствах. Железные стены и огоньки на тумбах ничем не смогут ему помочь.

Он бросил взгляд на бесполезное железное хозяйство и вдруг заметил радио.

Взял в руку круглую штуку на резиновой трубочке, похожую на чайное ситечко.

– Эй! - слабым от безнадежности голосом произнес он. - Кто-нибудь живой слышит?

И тут, к его удивлению, радио ответило. Сначала прозвучал резкий, царапнувший уши хрип, а затем донесся и голос.

– Петр Алексеевич! - Это был, без сомнения, инженер Меринов. - Петр Алексеевич, где вы?

– Я… Я здесь! В общей зале сижу, - ошалело заговорил купец.

– Петр Алексеевич, дорогой вы наш. - Голос инженера был безрадостным. - Беда случилась.

– Да я понял, - вздохнул купец. - Сам видел.

– Нет, вы не поняли, и не знаете вы главного, - продолжал Меринов каким-то замогильным голосом. - Мы-то уже в спасательной люльке сидим, а вы…

А до вас мы добраться, видит бог, не сможем.

– Да как же? - изумился Жбанков. - Вы же рядом, и я вас слышу.

– Все перегорожено, Петр Алексеевич, и ни одной лазейки нет.

– Петр Алексеевич, миленький, мы же вас искали! - вмешался плаксивый голос Гаврюхи. - И где ж вы только пропали?

– Обожди, Гаврюша, дай дело решить. Слышь, Капитон Сергеевич, я и сам знаю, что перегорожено. Ну а если эти перегородки как-то приподнять или продолбить?

– Идол, лопни его брюхо, пропорол корпус, и теперь там холод стоит страшный, да и воздуха нет, весь через дырку вышел.

– Слышь, Меринов, - Петр Алексеевич вдруг почувствовал, что глаза его промокли, - потерплю я холод. А воздух… Ничего, в детстве в речку нырял - нос затыкал и глаза жмурил.

– Это совсем не то, что речка, - глухо произнес Меринов. - Там вы и секунды не проживете, Петр Алексеевич. Поверьте, если б была какая возможность, уж я б вам сообщил.

– Ну, как же так, - безжизненно проговорил Жбанков, вытирая слезы рукавом.

– Видать, судьба, Петр Алексеевич. Если б вы сразу ста рублей не пожалели на железный костюм с дыхательной трубкой, тогда был бы шанс. А сейчас нет шанса. Ни единого. Снаряд летит прямо к Земле и через полдня врежется в нее.

– Так что ж теперь? Может, остановить снаряд? Помнишь, ты мне рукоять указывал?

– Порох гасить резона нет - он сейчас на торможение работает.

Благословите нас, уважаемый Петр Алексеевич. Без вашего благословения мы улететь не сможем.

– Ладно. - Купец собрал остатки мужества. - Идите, с богом. Поспешайте только, пока истукан и до вас не добрался. Гаврюша, ты слышишь?

– Слышу, - печально ответил приказчик.