Наши за границей

— Ja, ja… Aber in Dirschau werden Sie umsteigen, — повторилъ кондукторъ. — Этотъ вагонъ отъ Диршау пойдетъ на Данцигъ, а въ Диршау вы сядете въ другой поздъ, который пойдетъ въ Берлин, — прибавилъ онъ также по-нмецки, но супруги изъ всего этого поняли только слово «Берлинъ».

— Не ошиблись: Берлинъ, — кивнулъ жен Николай Ивановичъ.

Свистокъ, отклики на паровоз и поздъ помчался.

— Любопытно-бы было знать, въ которомъ часу мы будемъ завтра въ Берлин? — говорила Глафира Семеновна мужу.

— A ты понатужься да и спроси вотъ y этого толстенькаго нмца. У него лицо основательное.

Глафира Семеновна сообразила, безвучно пошевелила нсколько разъ губами и спросила:

— Берлинъ ви филь уръ?

— Ganz genau, Madame, kann ich nicht sagen. An Morgen werden Sie in Berlin sein.

— Что онъ, Глаша, говоритъ?

Глафира Семеновна, понявшая только слово «моргенъ» и переведшая его по-русски словомъ — «завтра», отвчала:

— Говоритъ, что завтра, a про часъ ничего не сказалъ. Что завтра-то, такъ мы и сами знаемъ.

— Такъ ты переспроси. Или постой, я переспрошу. Берлинъ ви филь уръ?

Нмецъ развелъ руками.

— Um wie viel Uhr, das weiss ich nicht, aber ich weiss nur, dasz am Morgen fr"uh…

— Тьфу пропасть! Опять: завтра.

На слдующей станціи тотъ-же вопросъ былъ предложенъ кондуктору. Кондукторъ отвчалъ по-нмецки;

— Я зжу до Данцига. Это другая втвь. Про Берлинъ не могу сказать, — и опять прибавилъ слово «моргенъ», то есть «утромъ», но супруги опять-таки перевели это слово словомъ «завтра».

И опять помчался поздъ, останавливаясь на минуту и на дв на станціяхъ. Въ вагонъ заглядывали кондукторы, простригали, отрывали клочки и цлые билеты изъ книжки прямого сообщенія и всякій разъ предупреждали, что въ Диршау придется перессть въ другой поздъ, твердя: «шт Dirshau m"ussen Sie umsteigen». Супруги затвердили уже и слова «Диршау» и «умштейгенъ», но все-таки не могли понять, что они обозначаютъ.

— Чортъ его знаетъ, что онъ такое говоритъ: «дырша да умштейгенъ»! — разводилъ всякій разъ руками Николай Ивановичъ и съ досады плевалъ.

— Не горячись, не горячись. Вдь уже вс въ одинъ голосъ говорятъ, что демъ мы въ берлинскомъ вагон и въ Берлинъ, стало быть, горячиться тутъ не-чего. Пускай ихъ, что хотятъ говорятъ. Только бы благополучно дохать, — останавливала его Глафира Семеновна, стараясь успокоить.

Супругъ, наконецъ, успокоился, и началъ дремать.

IX

Черезъ нсколько минутъ поздъ остановился.

Застукали желзные молотки о чугунныя колеса вагоновъ, засуетились кондукторы, распахивая дверцы вагоновъ купэ. Слышались возгласы: «Dirschau, Dirschaul Drei Minuten»… Глафира Семеновна спокойно сидла около открытой двери купэ и смотрла на платформу, по которой сновали носильщики съ багажомъ, катились телжки съ ящиками и тюками, суетилась публика, размахивая руками съ зонтиками, баульчиками, связкой пледа. Николай Ивановичъ спалъ, похрапывая самымъ аппетитнымъ образомъ. Вдругъ къ ихъ купэ подбжалъ кондукторъ, нсколько минутъ тому назадъ ревизовавшій ихъ билеты, и поспшно воскликиулъ, обращаясь къ Глафир Семеновн:

— Madame, was sitzen Sie denn? Sie reisen nach Berlin, also hier m"ussen Sie umsteigen! Das ist schon Dirschau.

Глафира Семеновна ничего не поняла и, не шевелясь, смотрла во вс глаза.

— Dirschau! Mi"issen umsteigen! — повторилъ кондукторъ и сдлалъ жестъ, приглашающій ее выйти изъ вагона. — Schneller! Schneller! Umsonst werden Sie nach Danzig fahren.

— Коля! Да проснись-же! Смотри, что онъ говоритъ! — засуетилась Глафира Семеновна, расталкивая мужа.

Тотъ проснулся и потягивался. Кондукторъ кричалъ: «schnell, schnell» и показывалъ, что надо выходить изъ вагона.

— Коля! Да прочухайся-же! Онъ махаетъ и показываетъ, чтобы мы выходили изъ вагона, — продолжала Глафира Семеновна, — Поломалось что-нибудь, что-ли?

— Да почемъ-же я-то знаю! — звалъ Николай Ивановичъ во всю ширину рта. — Спроси. Вдь ты все-таки лучше меня знаешь нмецкій языкъ.

— Виръ инъ Берлинъ, — сказала кондуктору Глафира Семеновна.

— Ja, ja. Nach Berlin. Also hier m"ussen Sie umsteigen und weiter fahren. Gott im Himmell Was thun Sie denn? Es bleibt nur eine Halbe Minute. Weg von Waggon.

И опять жестъ, приглашающій выйти изъ вагона. Николая Ивановича кондукторъ даже схватилъ за руку и протянулъ къ двери.

— Чортъ его знаетъ, куда онъ меня тащитъ? — упирался тотъ. — Пріхали, что-ли? Херъ кондукторъ, Берлинъ?

— Ja, ja… Berlin… Schneller! Schneller!

— Глаша! Вообрази, въ Берлинъ пріхали! Вотъ такъ штука! — восклицалъ Николай Ивановичъ, вытянутый уже кондукторомъ на платформу.

— Да что ты!

— Schneller, schneller, Madame! Uni Gottes willen, schneller.

— Выходи скорй! Вотъ неожиданность-то! Думали, что завтра прідемъ въ Берлинъ, а пріхали ночью.

Выскочила изъ вагона и Глафира Семеновна, но все еще не врила и спрашивала кондуктора:

— Берлинъ? Берлинъ?

— Да, да… Отсюда вы должны хать. Поздъ вамъ укажутъ, — отвчалъ тотъ по-нмецки.

Николай Ивановичъ совалъ ему въ руку два «нмецкихъ гривенника» и говорилъ:

— Данке, очень данке… Спасибо, что предупредили.

Кондукторъ захлопнулъ дверцы купэ. Раздался свистокъ и поздъ помчался.