Наши за границей

— Здравствуйте! Ты благодари Бога, что городового-то около не было, а то послѣ драки не миновать-бы намъ полицейскаго участка.

— За что?

— За нарушеніе общественнаго спокойствія и оскорбленіе тишины.

— Такъ вѣдь она первая начала. Какъ она смѣетъ трогать общественное спокойствіе законной жены? Это и есть нарушеніе оскорбленія…

— За ласку не наказываютъ, а вѣдь въ драку-то ты первая полѣзла. Ты ее первая зонтикомъ.

— Ну, довольно, довольно. Все-таки я въ этомъ поганомъ Парижѣ, гдѣ на каждомъ шагу дикіе, оставаться больше не намѣрена. Сегодня зайдемъ въ Луврскій магазинъ, попросимъ, чтобы платья мои были готовы сегодня вечеромъ или завтра утромъ — и вонъ изъ Парижа.

— Ну, душечка, мы еще самаго Парижа-то не видали.

— Сегодня возьмемъ извозчика и объѣздимъ Парижъ. На выставку, гдѣ дикій на дикомъ ѣдетъ и дикимъ погоняетъ, я ни ногой. Такъ вы и знайте! Прежде всего я хочу посмотрѣть Латинскій кварталъ, что это за Латинскій кварталъ такой. А то во французскихъ романахъ читаю про Латинскій кварталъ, и вдругъ его не видала. Вотъ это интересно. Тамъ и Агнеса-цвѣточница жила, тамъ и…

Николай Ивановичъ что-то хотѣлъ возражать, но Глафира Семеновна перебила его:

— Молчите, молчите. Всякій-бы на вашемъ мѣстѣ послѣ вчерашняго скандала молчалъ, поджавши хвостъ, а вы…

— Но вѣдь скандалъ сдѣлала ты, а не я…

— Довольно!

И Глафира Семеновна не дала говорить мужу.

Приготовивъ дома чай и напившись чаю, они часу въ двѣнадцатомъ дня вышли изъ гостинницы. Было воскресенье. Парижъ праздничалъ. Лавки и магазины были на половину закрыты. На улицахъ совсѣмъ было не видать блузниковъ, не видать было и свободныхъ извозчиковъ, хотя съ сѣдоками они двигались цѣлыми вереницами. Омнибусы были переполнены публикой и тащили народъ въ пестрыхъ праздничныхъ одеждахъ. Глафира Семеновна, все еще раздраженная, бѣжала впередъ, Николай Ивановичъ шелъ за ней сзади. Такъ они пробѣжали двѣ-три улицы.

— Удивительно, что ни одного извозчика, — сердито проговорила Глафира Семеновна.

— Праздникъ. Всѣ разобраны. Видишь народъ гуляетъ, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ. — Я думаю, что Луврскій-то магазинъ сегодня запертъ.

— Врете, врете вы! Это вы нарочно, чтобы намъ подольше въ Парижѣ остаться. Но запертъ онъ или не запертъ — мы все равно въ него поѣдемъ. На углу какого-то переулка былъ ресторанчикъ.

Нѣсколько столиковъ со стульями стояли около этого ресторанчика, на тротуарѣ и за столикомъ сидѣла немудреная публика: черные сюртуки съ коротенькими трубками въ зубахъ, пестро одѣтыя, очевидно, въ праздничныя одежды, женщины. Нѣкоторыя женщины были съ букетиками живыхъ цвѣтовъ на груди. Публика эта пила кофе, красное вино, закусывала сандвичами — маленькими булками, разрѣзанными вдоль и съ вложенными въ нутро тоненькими ломтиками мяса или сыра. Тутъ-же около ресторана стояла и извозчичья колясочка. Извозчикъ, пожилой толстый человѣкъ съ гладкобритымъ, необыкновенно-добродушнымъ полнымъ лицомъ, подвязывалъ къ мордѣ лошади торбу съ кормомъ.

— Коше! Ву зетъ либръ? — спросила Глафира Семеновна извозчика.

Извозчикъ галантно снялъ шляпу и отвѣчалъ по-французски:

— Да, мадамъ, я не занятъ, но нужно завтракать, il faut, que je prenne mon café. Если вы хотите подождать, пока я позавтракаю, то я къ вашимъ услугамъ. C'est seulement un quart d'heure… Присядьте здѣсь, спросите себѣ что-нибудь и подождите меня. Я сейчасъ.

Отойдя отъ лошади, извозчикъ даже стулъ подвинулъ Глафирѣ Семеновнѣ. Такая галантность поразила ее, и она улыбнувшись сказала: «мерси».

— Удивительно смѣшной извозчикъ, — обратилась она къ мужу. — Проситъ подождать, покуда онъ позавтракаетъ. И какъ учтиво? Вотъ-бы нашимъ извозчикамъ поучиться. Ты видишь, онъ даже и стулъ сдвинулъ мнѣ. Дѣлать нечего, надо будетъ подожать его, потому что извозчиковъ свободныхъ нѣтъ и пѣшкомъ я бѣгать не намѣрена. Садись. Кстати спросимъ себѣ что-нибудь перекусить. Я тоже ѣсть хочу.

Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна помѣстились за столикомъ около двери въ ресторанчикъ. Извозчикъ, войдя въ ресторанчикъ и вернувшись оттуда, что-то смакуя жирными крупными губами, помѣстился за другимъ столикомъ, невдалекѣ отъ супруговъ.

— Il fait beau temps, madame. N'est-ce pas? — обратился онъ къ Глафирѣ Семеновнѣ съ улыбкой.

Та ничего не отвѣтила и толкнула ногой мужа.

— Боже мой, онъ не только сѣлъ около насъ, но даже заговариваетъ съ нами о погодѣ,- сказала она.

— Пожалуйста, только не дѣлай скандала, сдѣлай одолженіе, безъ скандала…

— Зачѣмъ-же тутъ скандалъ? Онъ очень учтиво… Но я не знаю, право, отвѣчать ему или не отвѣчать, ежели еще заговоритъ. Все-таки извозчикъ.

— Отвѣть, ежели слова знаешь. Тебя не убудетъ.

Женщина въ бѣломъ чепцѣ, передникѣ и съ букетомъ на груди принесла на столикъ извозчику кусокъ хлѣба, нѣсколько редисокъ и кусочекъ масла на тарелочкѣ. Извозчикъ принялся закусывать.

LXIV

Поджидая завтракающаго извозчика, супруги спросили себѣ сандвичей и краснаго вина и съ любопытствомъ смотрѣли, какъ онъ, сидя около нихъ, закусывалъ редиской и хлѣбомъ съ масломъ. Уничтоживъ редиску, онъ спросилъ себѣ ломотокъ сыру и краснаго вина и опять принялся ѣсть.