Наши за границей

Супруги ѣхали почти шагомъ. Извозчикъ поминутно оборачивался къ сѣдокамъ и, указывая на какое-либо зданіе, бормоталъ безъумолку. Лицо его то улыбалось, то принимало серьезное выраженіе, говорилъ онъ то съ восторгомъ, то съ грустью, то прищелкивалъ языкомъ, то кивалъ головой. Очевидно, онъ и самъ восхищался Парижемъ.

— Говоритъ красно, а поди разбери, что онъ такое бормочетъ! — сказалъ Николай Ивановичъ женѣ. — Понимаешь что-нибудь, Глаша?

— Въ томъ-то и дѣло, что мало. А очень жаль. То-есть названія церквей то и улицъ я понимаю. Вотъ сейчасъ проѣзжали мимо биржи, на которой проигрался маркизъ де-Клермонъ.

— Какой-такой маркизъ Клермонъ?

— А это изъ одного романа. Помнишь, я тебѣ читала?

— Тьфу ты пропасть! А я думалъ, какой-нибудь настоящій.

— Онъ проигрался и потомъ сдѣлался чистильщикомъ сапогъ. Да вѣдь ты и самъ, кажется, читалъ?

— Могу-ли я все упомнить. Ты знаешь мое чтеніе. Лягу на диванъ раскрою книгу, а черезъ минуту ужъ и сплю. Для меня читать, такъ это все равно, что сонныя капли.

— Ну, а я все помню, что читала. Потому-то вотъ всѣ улицы Парижа для меня и интересны, что онѣ во французскихъ романахъ описываются. Изъ-за того-то я и въ Латинскій кварталъ ѣду, что по романамъ всѣ тамошнія мѣста наизусть знаю.

Въѣзжали въ Латинскій кварталъ. Извозчикъ обернулся и сказалъ по-французски.

— Вотъ что называется Латинскимъ кварталомъ.

— Да, да… Вотъ и на улицахъ ужъ не такъ много народа, какъ въ центрѣ города, — проговорила Глафира Семеновна, съ любопытствомъ смотря направо и налѣво… — Мерси, коше, мерси… Здѣсь вѣдь студенты, гризетки, разныя работницы, цвѣточницы живутъ, — обратилась она къ Николаю Ивановичу.

— Гм… Такъ.. — Николай Ивановичъ зѣвнулъ.

— Неужели тебя это не интересуетъ, Николя? А мнѣ такъ это въ сто разъ интереснѣе выставки.

— Boulevard St.-Michel! — возгласилъ извозчикъ, когда они въѣхали на широкую улицу.

— Ахъ, вотъ онъ бульваръ-то Сенъ-Мишель, — воскликнула Глафира Семеновна. — Ну, я его такимъ и воображала. Совсѣмъ Большой проспектъ на Васильевскомъ острову. Вѣдь о бульварѣ Мишель сколько пишутъ. Страсть! Вотъ тутъ бѣлошвейка Клотильда познакомилась съ медикомъ Малине. И, навѣрное, гдѣ-нибудь тутъ есть тотъ ресторанчикъ, гдѣ они въ первый разъ завтракали. Тетка Пате этотъ ресторанчикъ держитъ. Видишь, я все помню.

— Бредишь ты, кажегся.

— Да нѣтъ-же, нѣтъ… Тамъ даже подробное описаніе было. У входа висѣли часы, a надъ часами оленьи рога… Вотъ ежели-бы зайти, то я сейчасъ узнала-бы этотъ ресторанчикъ по описанію.

Николай Ивановичъ встрепенулся.

— Что-жъ, давай, зайдемъ… Краснаго вина я выпью съ удовольствіемъ. Извозчику можно также поднести.

— Да погоди, нужно сначала разыскать этотъ ресторанъ. Коше. Ву саве y э ресторанъ де тантъ Пате? — спросила Глафира Семеновна извозчика.

— Quel numéro, madame? — обратился тотъ къ ней въ свою очередь.

— Нумеръ дома спрашиваетъ… Почемъ я знаю! Же не ce па.

— Alors il faut chercher. C'est un restaurant russe?

— Какъ рюссъ? Франсе. Эта тетка Пате описана, какъ самая добрая женщина. Когда съ Клотильдой случился грѣхъ и она родила ребенка, то Пате призрѣла этого ребенка и вскормила на козьемъ молокѣ. A Клотильда была больна и лежала въ клиникѣ. Видишь, я все помню.

— Boulevard St.-Germain! — указалъ бичомъ извозчикъ.

— И бульваръ Сенъ-Жерменъ отлично помню. Тутъ жилъ въ мансардѣ этотъ самый…

— Да брось…

— Нѣтъ, зачѣмъ-же бросать! Это пріятно вспоминать. Онъ былъ въ аптекѣ приказчикомъ.

— La rue des Ecoles. La rue St.-Jacques, — показывалъ извозчикъ.

— Все, все помню… Всѣ мѣста знакомыя…

— C'est la Sarbonne..

— Ахъ, Сорбона! Вотъ она Сорбона-то! — Николай Иванычъ, смотри Сорбону. Тутъ и Жозефъ тутъ и Лазаръ учились. Вотъ, вотъ… Здѣсь-то у букиниста и нашли они рукопись шестнадцатаго столѣтія, по которой Жозефъ оказался потомкомъ герцога Овре и полнымъ наслѣдникомъ всѣхъ его милліоновъ.

— Гм… Гм… Такъ. А только это, душечка, совсѣмъ не интересно.

— Да какъ-же не интересно-то, ежели кто читалъ.

— А я не читалъ. Да и вообще въ романахъ все враки.

— Враки? А вотъ посмотри, у желѣзной рѣшетки разложены книги и букинистъ стоитъ. Такъ и въ романѣ стояло. Стало быть, это правда, а не враки. Видишь букиниста?

— Ну, ладно, ладно. Ты вотъ ресторанчикъ-то хотѣла разыскать, такъ давай разыскивать.

— Ахъ, тебѣ только-бы до ресторана-то до рваться. И какой-ты ненасытный!

— Дура, да вѣдь я для тебя-же. Ты хотѣла.

— Collège de France… — указалъ извозчикъ на зданіе.

— И коллежъ де Франсъ отлично помню. Вотъ тутъ должна быть тоже одна таверна подъ названіемъ «Рогъ изобилія». Вотъ, вотъ… Навѣрное эта, — оживилась Глафира Семеновна, указывая на грязненькій ресторанъ, около котораго стояли двое въ сѣрыхъ блузахъ и черныхъ шляпахъ.

— Такъ зайдемъ. Что-жъ ты такъ-то, — сказалъ Николай Ивановичъ.

— И зашла-бы, потому что здѣсь рѣзчикъ Каро проигралъ въ кости свою жену художнику Брюле, но я не знаю, та-ли эта таверна.

— Такъ спроси. Спроси у извозчика.

— II спросила-бы, но не знаю, какъ по-французски рогъ изобилія. Коше! Коше! Команъ онъ номъ сетъ тавернъ? — обратилась Глафира Семеновна къ извозчику.