Насилие и социальные порядки

способным подавлять насилие среди различных групп и фракций. Если использовать терминологию Бейтса, базисное естественное государство способно использовать насилие конструктивно, а не только для достижения разрушительных целей: «Вместо того чтобы служить средством совершения затратных действий по перераспределению, [принуждение] становится средством, которое способствует созданию богатства» (Bates, 2001, р. 50). Пользуясь терминологией Сервиса (Service, 1975, р. 297–298), государство «приносит мир». Логика аргументации Бейтса проста: пока специалист в области насилия больше получает от защиты своих клиентов, чем от их экспроприации, он воздерживается от использования насилия. Поскольку специалист в области насилия может ожидать получения ренты от своих клиентов на протяжении долгого периода, критическим элементом его расчетов являются выгоды от экспроприации сегодня по сравнению с потерей потока доходов в неопределенном будущем [165]. Если специалист в области насилия от хороших дел (например, содействие созданию богатства) выигрывает больше, чем от плохих (вроде экспроприации богатства), то наступает процветание. Сокращение насилия создает большее богатство, напрямую ограничивая разрушение богатства, увеличивая возможности для заключения контрактов и долгосрочных отношений, содействуя росту специализации и разделения труда, что позволяет обществу более эффективно использовать свои активы и ресурсы. Основной вопрос заключается в том, стоит ли убить курицу, несущую золотые яйца, и съесть ее сегодня или же лучше ухаживать за ней, чтобы в будущем получить поток золота.

Как Бейтс, так и Тилли разрабатывают модели общества, экономический сектор которого обладает потенциалом создания растущего богатства. Экономический сектор сконцентрирован в городах, но связан с деревенскими сельскохозяйственными производителями и потребителями. Также присутствует политический сектор, основная задача которого заключается в производстве и применении принуждения. Для Бейтса и Тилли урбанизация производит богатство и капитал. Бейтс определяет условия, при которых политические элиты желают обеспечить экономический рост в городах: когда военные лидеры приходят к выводу, что в их интересах содействовать хорошей экономической политике, чтобы получить больше ресурсов для осуществления насилия [166]. Тилли объясняет происхождение различных структур формирования государств в Европе исходя из начального распределения принуждения и капитала, которое является производным от распределения и характера политических и экономических институтов и организаций. В модели Тилли правительства существуют для того, чтобы воевать, а их поведение формируется стремлением мобилизовать, координировать и распределять ресурсы наилучшим способом для победы в войнах. Тилли использует ту же логику, что и Бейтс: социальное и экономическое развитие начинается тогда, когда политические или военные лидеры приходят к выводу, что в их интересах обеспечить безопасность в городах, чтобы получить больше ресурсов для ведения войн. В обществах, где слишком большая власть находится на стороне принуждения, возможности для заключения способствующих росту соглашений ограниченны. В обществах, где капитал обладает слишком большой властью, возможности для политического развития ограничены. Однако в некоторых обществах, где распределение капитала и принуждения соответствующим образом сбалансировано, как в Англии и Франции, возникает возможность одновременно консолидировать вооруженные силы, усложнить политическую систему и способствовать политическому и экономическому развитию.

Наше упрощенное описание концепций Бейтса и Тилли не отдает должного мощи и сложности их теоретической и исторической проницательности. Ни Бейтс, ни Тилли не спорили бы с тем, что все государства являются организациями и что вся власть осуществляется через коалиции влиятельных групп интересов. Тем не менее оба начинают с модели государства как единого актора, и Тилли открыто признает эту проблему [167]. Отделение политики от экономики, политически могущественных от экономически бессильных (вооруженные силы) неизбежно и естественно вытекает из модели с единым актором, даже если этот единый актор выступает в качестве представителя большой группы элит. Общей чертой всеединых акторов является использование военной силы для изъятия экономического богатства.