Насилие истиной

— Да, прекрасная гостиная! — оглядывая помещение, заметил Алекс. — Просторная… — он спустился на две, идущие через всю комнату, ступени и выглянул в сад. Затем вновь подошел к Светлане и Эдуарду. — Солидный камин, — с удовольствием провел рукой Валуев по серо-мраморной глади.

— И кстати, действующий. Можно затопить, — сказала Светлана. — После нескончаемых дождей такая сырость…

Эдуард занялся разведением огня. У него получилось быстро и красиво.

— Привык! — отвечая восхищенному взгляду Светланы, пояснил он. — Два года в Лондоне!

— Кто что будет пить? — как хозяйка, обратилась мадам Ферри к собравшимся. Она заранее побеспокоилась о напитках и легкой закуске. Никита внес две сумки и поставил рядом с небольшим столиком у стены.

— Виски! «Мартини»! Коньяк!.. — раздались нестройные голоса.

Эдуард с удовольствием помог Светлане разлить напитки по бокалам и разнести гостям.

Возникла пауза. Все взгляды устремились на Жаклин, сидевшую особняком в пышном кожаном кресле посредине гостиной. Она выпила свой обычный коктейль и сказала:

— Вот, почти все мои герои в сборе!

По губам «героев» пробежал недовольный полушепот. Каждый прокомментировал заявление Жаклин.

— Может, ты хоть о ком-нибудь напишешь хорошее? — обратилась к ней Илона.

— Это в некрологах хорошее пишут, а я пишу правду! — неприятно рассмеялась Жаклин. — Вы сами настояли на встрече. Вас всех волнует, зачем мне это нужно — писать о вас! Я подумала и решила немного объяснить. — Она встала, подошла к столику с напитками и подлила себе вермута. — Как вам известно, мне пятьдесят лет!.. Путь в основном пройден. Вспоминая прошлое, я все время натыкаюсь на вас. Ведь именно вы окружали меня в течение всей моей сознательной жизни. И мне захотелось оставить о вас, как оказалось, самых близких мне людях, воспоминания. Сколько они просуществуют, будет зависеть либо от автора, удачно или бездарно осветившего события и действовавших в них «героев», либо от самих «героев» так, а не иначе проживших свои жизни.

— Вообще-то принято писать об ушедших! — веско заметила Лера. — Это сейчас пошла совершенно глупая мода писать о здравствующих. Во всем нужно соблюдать политес! Об умерших плохо не говорят, но пишут… О живущих пишут хорошо… ну, а говорят, что придется…

Присутствующие единодушно выразили свое согласие со словами Валерии.

— Что толку писать об ушедших?! Они же не могут ответить! — резонно заметила Жаклин. — Хотя и у тех, кто жив, выбор невелик. Начнут отрицать, все будут думать, что задело за живое — значит, правда! Промолчат, сложится мнение, что боятся — значит, тоже правда!

— Выходит, ты пишешь только правду и ничего, кроме правды? — с явной издевкой произнес Валуев. — Но тогда объясни, зачем тебе понадобилось печатать твою, — сделал он ударение на последнем слове, — правду по главам. Выпустила бы уж книгу целиком.

— Э, нет!.. Книга вышла — и все. Сразу прочли — сразу забыли. А я потихонечку… — с нотками иезуитского наслаждения в голосе проговорила Жаклин.

— Чтобы изводить нас, чтобы на поклон к тебе ездили! — с неожиданной яростью бросила ей Алла Валуева.

— И поездите! — испытующе глядя на нее, ответила Жаклин. — Да только зря! Ни строчки не убавлю.

— То, что ты делаешь — непорядочно! — произнес своим густым голосом Гарри Бахарев. — Ведь существуют рамки приличий! Нам многое что известно друг о друге, но мы должны быть снисходительны — у каждого есть свои слабости, каждый имеет право на ошибку. И знаешь, Жаклин, — он поднялся с дивана и подошел к ней. — Много лет назад я тоже совершил ошибку, женившись на тебе… Отец меня предупреждал, он говорил, что ты — не нашего круга… Тогда я этого не понимал. Какой круг?! Когда все вокруг советские люди!.. А теперь ты доказала на практике его правоту — ты так и не вписалась в наш круг. И вот это непопадание и обозлило тебя.

Жаклин скривилась и покачала головой.

— Меня обозлило то, что твой отец толкнул меня ради своего театрального благополучия в объятия члена ЦК и то, что ты это знал, но с большим талантом исполнял удобную роль святой невинности!

— Я ничего не знал! — веско прозвучал ответ Гарри. — Потому что этого не было! — он отвернулся и направился в дальний угол к креслу.

Никита, посмеиваясь, подошел к столу с напитками и налил себе немного виски.

— Поведай нам, чаровница, как пришла тебе мысль вдруг заняться графоманством? — спросил он. — Что толкнуло тебя или кто?.. Может, у тебя заказчик есть?

— Есть! Свыше услышала: «Жги глаголом людские сердца, вернее то, что от них осталось!» — с вызовом произнесла Жаклин.

— Нет, ты объясни! — потребовала Илона. — Здесь все-таки не дураки собрались!

Жаклин расхохоталась с таким удовольствием, что все переглянулись в недоумении.

— Видишь, даже ты сомневаешься… все-таки!..