Насильно твоя

– Пойдем, – Эмиль непривычно мягко подвел меня к машине. Я огляделась, пока он открывал «мерседес». Обычный двор: хмурые на непогоду соседи, мамочка с коляской пыталась преодолеть бордюр, шумели деревья и проспект за аркой.

Здесь идет обычная жизнь… Пока я существую в аду и не знаю, как собрать себя заново.

Я села в салон, пропахший лимонным ароматизатором. Пристегнулась без напоминаний. Эмиль слишком дорого за меня заплатил, чтобы потерять в аварии, помню.

Он вырулил на дорогу, и я оглушенно уставилась в окно. Таращилась на проплывающие витрины, фонари, прохожих. Мой мир изменился. Он стал другим. Стекло отделяло меня от города, от свободы, от настоящей жизни. Я будто оказалась в стеклянном шаре на потеху Эмилю. Не выбраться, не спастись.

От мысли, что это может быть навсегда, у меня перехватило горло.

Когда живешь так, постепенно мир становится меньше. Мой стал настолько тесным, что я не могла дышать.

Скоро зима. А из моей жизни куда-то исчезла осень.

Эмиль отвез меня в парк. Стылый воздух был неприятным, тонкий кашемир с холодом не справлялся. Я побрела по тропинке, не зная, что  делать. Кажется, я разучилась гулять. Разучилась жить. Улица меня оглушила. Всему придется учиться заново.

– Вижу, тебе лучше, – Эмиль шел рядом, вместе мы напоминали влюбленных. – Скоро представлю тебя коллегам.

Он остановил меня, взяв за плечи. Я смотрела в лицо мужа, не понимая до конца, как так получилось, что я его…

Эмиль сладко улыбнулся и наклонился – хотел меня поцеловать. Я увидела нас со стороны: съежившуюся девушку, которая боится поцелуя. Он положил ладонь под подбородок и поцеловал в губы. Мягко, невинно, словно перед алтарем.

Наверное, мне придется привыкнуть – он мой муж. Наверное, и спать с ним придется. От этой мысли все дрожало внутри.

– Нам надо поговорить, – негромко сказал Эмиль. – Ты пришла в себя, я хочу, чтобы ты обо всем рассказала.

Руку он так и не убрал, водя пальцем по подбородку. Я опустила взгляд на грязный асфальт в мокрых осенних листьях. Разговор будет трудным: он хотел знать о Лазаре. Порыв ветра лишил меня остатков тепла.

– Как скажешь.

– Не будешь лгать, я тебя не ударю, Дина, – Эмиль снял пиджак и набросил мне на плечи. Кобуры под ним не было.

Он меня не ударит. Это хорошо. Я куталась в теплый пиджак Эмиля, пахнущий им и его туалетной водой. Волнующий мужской терпкий запах – запах богатства и власти, которую он так некстати утратил. Из-за меня.

По крайней мере, он может так думать.

По дороге домой мы заехали за продуктами. Я вместе с ним выбирала мясо, вино к нему и чувствовала себя странно. Он передал мне бутылку, пока мы стояли перед стеллажом. Я чуть ее не выронила от неожиданности.

– Согласна, маленькая?

Этикетка на иностранном языке, но я кивнула, вспомнив, что должна изображать жену.

Дома я разобрала покупки и сварила кофе. Эмиль сидел позади, сняв пиджак и расстегнув манжеты сорочки. Ему нравилось наблюдать, как я хлопочу.

– Приготовь ужин, – велел он, когда я подала кофе. – Запеки мясо.

Он сказал, что поговорит со мной, но так и не начал разговор.

Я нашла в шкафу рукав для запекания, солью натерла вырезку, и каждую минуту ждала продолжения, дрожа от страха. Эмилю как будто нравилось мотать мне нервы. Он пил кофе и рассматривал меня.

Когда я сунула мясо в духовку, он сказал:

– Возьми себе и садись, – звучало как прелюдия к разговору.

Я налила немного кофе, на автомате добавила сахар и села к столу. Я люблю со сливками или с молоком, обожаю латте, сладкий карамельный кофе или десертный с маршмеллоу… Правильнее говорить в прошедшем времени. Любила. Сейчас я в упор не помнила, зачем.

Я рассматривала коричневую пену и молилась, чтобы Эмиля ничего не разозлило.

– Откуда ты, маленькая, кто твои родители?

Я думала, он начнет с нашей аферы.

Но нет, подготовка началась. Эмиль хотел знать про меня все – и мне о нем тоже придется, чтобы с успехом изображать любящих супругов перед теми, кого это вообще не касается.

И я заранее ненавидела эти вопросы.

Глава 30

Я прерывисто вздохнула. Лучше бы сразу приступил к допросу.

– Родители… – промямлила я, пытаясь вытащить их из тумана забвения. Прежняя жизнь казалась ненастоящей. – Я из маленького города… В Сибири, ты все равно не знаешь… Родители, – я снова вздохнула, пытаясь сообразить, что рассказать. – Мама преподаватель, отец на заводе работал. Ничего особенного. Они меня не ждут. Искать не будут.

– Почему?

Я сложила руки на чашке, грея озябшие пальцы. Очень хотелось, чтобы меня обняли.

– Не знаю… Я взрослая, они сказали, чтобы я жила сама.

Эмиль презрительно усмехнулся. Что его развеселило? Слово «взрослая» обо мне? Он задал еще несколько общих вопросов – о моем образовании, тут порадовать было нечем, о танцах.

Когда-то я жизни не мыслила без танца, а сейчас возникло отвращение.

Мой последний танец был для него… Для него я хотела быть сексуальной, ему хотела угодить. После у нас случился самый страстный секс в моей жизни. Я только с Эмилем поняла, для чего люди вообще это делают. Я больше никогда не стану танцевать.