Наслаждение

Понятно, что сравнение любовной связи с игрой в теннис Полин не подошло. Для нее верность была очень важным принципом. Она не была наивна, знала мужчин, но именно это и стало причиной ее страданий: она всегда считала, что Николя не такой, как другие.

– Так что теперь? Мне нужно было промолчать?

– По-моему, единственное, в чем ты имела право его упрекнуть, так это то, что он не стер всю эту переписку с мобильника. Полин, не стоит требовать от мужчин, чтобы они всегда говорили правду. Это утопия. Вместо этого нужно требовать, чтобы они были деликатны и держали все при себе. Вот в это я верю.

Софи с удовольствием помогла бы ей справиться с ревностью, потому что обладала важнейшим для человека качеством: добротой.

«Я не знаю других признаков человеческого превосходства, кроме доброты», – говорил Бетховен.

Но ни один из аргументов Софи не смог убедить Полин. Слушая Софи, я думаю о сартровском понимании любви и о важном различии, которое он делал между «необходимой любовью» и «любовью случайной». Софи утверждает, что Полин не должна страдать от случайных влюбленностей Николя до тех пор, пока не будет уверена, что сама она для него – необходимая любовь. Софи никогда не читала Сартра. Единственное, что приходит ей на ум при упоминании его имени, так это слова: «Ад – это другие». Она ничего не знает об этом авторе, кроме того, что он написал эти слова. То, что она говорит, – просто здравый смысл, отсюда и сравнение с теннисом. Полин искренне полагает, что лежащая в основе западных любовных союзов верность – смешное заблуждение и пришло время изменить наш взгляд на вещи.

18

Я никогда особенно не любил Жан-Поля Сартра.

Но был один вечер…

Это был июньский вечер 1929 года. Было тепло, и он прогуливался с Симоной де Бовуар в Луврском саду, на удивление пустынном для такого времени. В какой-то момент Жан-Поль предложил Симоне присесть на скамейку. Ему нужно было сказать ей нечто очень важное.

– Вы знаете, как я люблю вас…

– Да, знаю.

– Наша привязанность друг к другу очень сильна, мой кастор[2], но как долго это продлится?

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Симона, охваченная внезапным беспокойством.

Жан-Поль откашлялся.

– Я хотел бы предложить вам заключить соглашение.

– Соглашение?

– Да. Договор, который бы возобновлялся каждые два года…

– И в чем же он будет состоять?

– Наша любовь – это необходимая любовь, однако нужно, чтобы мы позволяли себе и случайную любовь.

– Случайную любовь?

– Именно так. Авантюрные романы. Страсть.

– Вы говорите так, будто это неизбежно…

– Так оно и есть. Если вы мужчина, то мир откроется вам только через познание женщин; а если вы женщина – только через мужчин.

– Возможно. Но я не понимаю, как может пара любящих пережить эти «случайные любови». Мне это кажется совершенно невозможным…

– Здесь должно быть только одно условие: никогда не лгать.

– А разве это не опасно?

– Это зависит от нас. У вас могут быть истории с другими мужчинами, но это должна быть лишь «случайная любовь», я же буду оставаться вашей «необходимой любовью».

– Но вы будете чувствовать себя обманутым…

– Если вы не исключите меня из своей жизни, то нет никаких причин, чтобы я чувствовал себя обманутым или преданным.

– И вы не будете ревновать?

– Нет. И я не хочу, чтобы это делали вы. У меня будут другие женщины, и я стану вам о них рассказывать, не буду обманывать вас. Ни в коем случае, ни под каким предлогом нельзя скатываться в лживые любовные отношения буржуазного общества. Это длится веками. Пора положить этому конец…

В этот момент Симона услышала тихое мяуканье. Она повернулась и увидела черного кота, примостившегося у скамьи.

– Ой, посмотрите, кот…

– Но ответьте же, вы понимаете это? – нетерпеливо спросил Сартр.

– Что?

– Мы должны перевернуть отношения мужчины и женщины в паре, Симона!

19

Да, тем вечером Сартр мне нравился.

Было что-то трогательное в этой прогулке в Луврском саду и в этом черном коте, примостившемся за скамейкой. Их речи были сентиментальны. Видимо, им исполнилось к тому времени не больше двадцати четырех лет. Почему Сартр вдруг почувствовал необходимость предложить Симоне такой договор? Возможно, он уже тогда понимал, что захочет обладать многими женщинами, и нужно что-то придумать, облегчить возможные страдания и себе, и ей. Мысль, что обман – единственное, чем заканчивается любовь, была невыносима. Этот вечер открыл мне Сартра – нежного, поэтического, и мне кажется, что ему удалось тогда прикоснуться к истине, простой, но самой главной.

Ко всем сценариям, о которых шла речь до этого, нужно прибавить сартровский сценарий.

Если смотреть отсюда, через расстояние, отделяющее нас от того июньского вечера, уже зная о том, как будет в дальнейшем высмеиваться этот договор, все это кажется довольно удобной сделкой. Но тогда в Луврском саду Симона де Бовуар была очарована умом Сартра, его рассуждениями и не сомневалась в силе его любви. Поэтому она и приняла предложенные условия.

Была ли она права?

Я не знаю.

Глава будет очень короткой, под таким вот названием: