Наслаждение Маккензи (ЛП)

– Не бойся, – спокойно сказал он. – У тебя воспаление легких, сейчас ты в больнице. – Затем поняв, чем вызвано паническое настроение ребенка, добавил: – Мы не позволим им тебя забрать.

Светлые глаза задержались на лице мужчины. Похоже, появление Вульфа успокоило мальчика. Как встревоженное дикое животное, он слегка расслабился и провалился в сон.

В течение следующей недели состояние мальчика улучшалось, и Мэри развила бурную деятельность. Даже не зная имени мальчика, она решила, что он ни дня не проведет в государственном учреждении. Старые связи, страстные речи, даже звонок Джо – Мэри использовала все средства, и скоро ее настойчивость дала результаты. Когда мальчика выписали из больницы, он вместе с Вульфом и Мэри поехал к ним домой.

Постепенно мальчик привык к ним, хотя и с большой натяжкой нельзя было сказать, что он проявлял дружелюбие или доверие. Он отвечал на вопросы, чаще всего односложно, но никогда по-настоящему не говорил с Маккензи. Такое положение не обескуражило Мэри. С самого начала она относилась к мальчику, как к своему сыну, и теперь он им стал почти официально.

Ребенок, который всю жизнь провел один, внезапно оказался в самом центре большой семьи. Впервые в жизни каждую ночь у него была крыша над головой, собственная комната, достаточно еды в животе, собственная одежда в шкафу и новые ботинки на ногах. Он был слишком слабым, чтобы принимать участие в домашних делах, которыми занимались остальные члены семьи, но Мэри сразу начала уроки с новым сыном, чтобы подтянуть его до уровня Зейна, так как ребята были приблизительно одного возраста. Ченс прилип к книгам, как голодный щенок к животу матери, но во всех других отношениях решительно держался на расстоянии вытянутой руки. Умный, настороженный взгляд ловил все нюансы семейных отношений, как бы сравнивая увиденное с известным по книгам.

Наконец мальчик расслабился настолько, что открыл Маккензи свою кличку – Сунер[3]. Настоящего имени у него не было.

Марис беспомощно посмотрела на названного брата.

– Сунер?

Его рот слегка искривился, он казался намного старше своих четырнадцати лет.

– Ага, как дворняжка.

– Нет, – не согласился Вульф, потому что имя было «говорящим». – Ты же знаешь, что произошел от индейцев. Может тебя назвали Сунер, потому что ты из Оклахомы, а значит, скорее всего, – чероки.

Мальчик настороженно, не отрываясь, смотрел на мужчину; в нем появился внутренний свет – надежда, что, возможно, его не приравнивали к беспородной собаке.

Отношение новичка с членами семьи складывались не просто. Он старался держаться подальше от Мэри, но не мог. Она заботилась о нем так же, как об остальных членах семьи, что жутко пугало мальчика, но не мешало наслаждаться и жадно впитывать заботу любящего человека. Вульфа мальчишка опасался, как будто каждую минуту ожидая, что огромный мужчина накинется на него с кулаками и тяжелыми ботинками. Наученный опытом работы с дикими животными, Вульф исподволь «одомашнивал» мальчика. Дал ему время привыкнуть, понять, что бояться нечего, а затем собирался предложить дружбу, уважение и, наконец, любовь.

Майкл уже покинул родной дом и учился в колледже, но когда приехал на каникулы, выделил в семейном круге местечко для нового брата. С самого начала Сунер свободно вел себя с Майклом, чувствуя его молчаливое признание.

С Джошем они поладили быстро, но не поладить с весельчаком и заводилой Джошем еще никому не удавалось. Джош взялся обучать Сунера, как справляться с бесконечными и не всегда приятными делами на лошадином ранчо. Учил его ездить верхом, хотя бесспорно слыл худшим наездником в семье. Это совершенно не значило, что Джош плохо сидел в седле. Просто другие, особенно Марис, были лучше. Джош не обижался, его сердце давно принадлежало самолетам, как в свое время случилось у Джо. Возможно, поэтому он был терпимее к ошибкам Сунера, чем остальные братья и сестра.

Марис очень походила на Мэри. Бросив один взгляд на мальчика, она немедленно взяла его под свое крыло и защищала с неистовой силой, хотя брат весил вдвое больше. К двенадцати годам Марис так и не доросла до пяти футов и весила всего семьдесят четыре фунта. Это не играло никакой роли – Сунер стал ее братом и точка. Она доводила его своей болтовней, шуточками и зубоскальством, и скоро он шарахался от Марис, как положено брату бегать от надоедливой младшей сестры. Сунер не мог придумать, как вести себя с Марис, как не мог ничего придумать по отношению к Мэри. Иногда он смотрел на Марис, как на бомбу с взведенным пусковым механизмом, но именно она заставила его впервые улыбнуться. И именно Марис вовлекла его в семейные беседы, обучая, как общаются в семье, как задают вопросы и получают ответы. Потом дело пошло легче. Марис продолжала приводить приемного брата в бешенство и срывать его улыбки чаще, чем кто-либо в семье. Какое-то время Вульф думал, не возникнет ли между ними романтического интереса в будущем, но этого не случилось. Они стали просто братом и сестрой.