Наслаждения герцога

— В тот день, когда твой отец положил тебя мне на руки — когда мы были еще детьми, ты стала моей. Мне уже тогда следовало бы понять, что за сокровище он мне вручил. Ты моя любовь, и я буду лелеять тебя всю мою оставшуюся жизнь.

Наклонившись, он прижался к ее губам. Этот поцелуй был неспешным, мягким и таким любящим, что Клер почувствовала, как ее переполняет радость. Закрыв глаза, она отдалась наслаждению, отвечая на его поцелуй с тихой страстью, преданностью и обожанием, которое не знало границ.

— Знаешь, леди Стоктон была права, — прошептал он у самых ее губ.

— В… в чем?

— Относительно меня. Я души в тебе не чаю, и меня не пугает, что это все видят.

Рассмеявшись, она подняла было руки, чтобы снова притянуть его голову к себе, но острая боль пронзила ей плечо.

— Ой! — невольно вскрикнула она.

— Клер! — Он побледнел. — Я сделал тебе больно? Что с тобой?

— Все в порядке. Просто я слишком рано попыталась позволить себе слишком многое.

— Мне не следовало тебя целовать!

— Еще как следовало! И ты сейчас снова меня поцелуешь. Просто не давай мне шевелить руками, когда это делаешь. — Она поморщилась: — Уй! Больно-то как!

— Врач оставил опийной настойки. Сейчас я дам тебе выпить.

— Нет! — решительно остановила она Эдварда, который уже собрался встать. — Я ее пить не хочу.

Он нахмурился:

— Но тебе же больно. Тебе надо что-то принять.

— Выдержу и так. Думаю, так будет лучше.

— Почему? Не верю, что тебе нравится боль.

— Не нравится. Но я не хочу причинить вред малышу.

Он воззрился на нее, недоуменно сдвигая брови:

— Малышу? Но…

— Я пыталась найти удачный момент, чтобы тебе сказать, но ты так часто уходил на свои «деловые встречи», что подходящего момента все не появлялось.

Он выглядел совершенно ошарашенным.

— Не может такого быть!

Она иронично выгнула бровь.

— Нет, конечно, может — но не надо было бы. Еще слишком рано.

— Оказывается, нет. По крайней мере, так мне кажется, поскольку у меня уже два месяца задержки. Похоже, что тебе удалось совершить это деяние почти сразу же — может, даже в самую первую ночь.

— Боже правый!

— Ты рад? — спросила она, внезапно смутившись и растерявшись.

Но тут он улыбнулся, и ее тревоги исчезли.

— Конечно, рад! — Его улыбка была просто сияющей. — Как я могу не радоваться тому, что ты ждешь ребенка? Просто я надеялся, что ты будешь исключительно моей еще какое-то время.

Осторожно, чтобы не разбередить плечо, она подняла здоровую руку и погладила его по щеке.

— У нас будет масса времени на то, чтобы быть вместе. Ведь у нас впереди вся жизнь!

Он снова бережно ее поцеловал.

— И я предвкушаю каждый день, проведенный с тобой.

— И я тоже. Я тебя люблю.

— А я люблю тебя больше!

Неожиданно он зевнул, и стало еще заметнее, насколько он измучен.

— Ты устал, — сказала она. — Тебе надо отдохнуть.

— И тебе тоже. Закрывай глаза. Я буду здесь.

— Где?

— В кресле.

— Не глупи. Иди и ложись рядом со мной.

— Но я могу тебя толкнуть!

Она решительно покачала годовой, твердо зная, что его объятия будут абсолютно надежными.

— Спи рядом со мной, милый. Ты мне нужен.

Он послушно лег рядом с ней, нежно и тепло ее обняв.

Умиротворенно улыбнувшись, Клер забыла о боли: она наконец оказалась там, где всегда мечтала быть. Переплетя их пальцы, она стала смотреть, как Эдвард спит, а потом постепенно тоже задремала, зная, что когда она проснется, он будет рядом — сегодня, завтра и всегда.