Наследие

становилось четче. Я замечала мелочи во тьме. Свечи горели в углу комнаты, цветы

лежали на дне сцены. Пол становился выше, где заканчивались цветы, они были у сцены.

Я услышала странное рычание, четыре далеких голоса проникли в мои уши.

– Аманда, – позвал мужчина. – Уходи. Маратака близко. Прошу, Аманда, уходи.

Я тут же узнала его. Это был мой отец, Грегори Челси. Я не понимала, как скучала

по нему, пока он не обратился ко мне.

Другой мужчина заговорил грубее, чем отец.

– Она не хочет уходить, Грегори. Думаю, наши сыновья намеренно послали ее сюда.

Он словно говорил с отвращением. Я быстро узнала Киллиана. Его сразу выдало

понимание наших действий.

– Милая, – закричала мама. – Уходи скорее. Ты не знаешь, на что способно это

существо.

Я увидела их четко. Впервые за много недель я увидела родителей и Киллиана. Они

были привязаны к трем деревянным стульям на сцене. Тьма окружала заложников, и я не

могла различить ничего вокруг или за ними. Я видела только Грегори, Ребекку и

Киллиана, привязанных к стульям. Я снова уловила низкое рычание, но в этот раз ближе.

Нужно было спросить, где они, и уходить. Как мне вырваться из сна? Я не знала, но

должна была узнать, где они. Я открыла рот, но звуков не было.

– Где вы? – губами спросила я у отца.

Он покачал головой, не понимая меня.

– Аманда, просто уходи. Что бы ни сказал Джек, не делай этого.

Киллиан встревожился и сильнее разозлился.

– Поверить не могу, что наши сыновья так глупы, – яростно пробормотал он.

Грегори посмотрел на него, а потом перевел взгляд на меня. Его эмоции стали

паникой, рычание было четче, чем их голоса.

– Замолкните, – оскалился Маратака. Я впервые увидела его, но, как и с родителями,

все вокруг него было черным. Маратака был в облике мужчины. Он решил, видимо, что в

облике человека удобнее всего. Хоть он был человеком, некоторые черты не вязались с

этим.

Участки его кожи были из склизкой чешуи на теле и лице. Они сияли темно–

красным, когда на них блестел огонь. Кусок был на щеке, от этого он менее походил на

человека. Может, у Маратаки были проблемы с превращением из рептилии в

млекопитающее.

Его глаза сияли красным, как чешуя.

– Я думал, что увижу тебя снова, юная Челси, – он демонически улыбнулся мне. Я

пыталась вырваться из сна, но тело не двигалось, не уходило в другую реальность. Ноги

дрожали от страха. Я не хотела радовать Маратаку своим страхом, но ничем не управляла.

– Уходи, Аманда, – закричал отец. От недовольства существа насчет него мое сердце

забилось еще быстрее.

Маратака повернулся к отцу.

– Я сказал: тихо! – едко закричал Маратака. – Ты убьешь свою дочь, Грегори Челси,

если не замолкнешь, – существо повернулось ко мне.

Инстинкты говорили пятиться, но ноги не слушались. Их словно приклеило. Это не

была я. Мои нервы шалили, но не настолько. Маратака добрался до меня. Я ощущала его

гадкое дыхание, его тело было очень близко.

Он зловеще улыбнулся.

– Не переживай, Челси, – громко сказал он. – Тебе не будет… очень больно.

Ногти его были длиннее обычных. Они стали гадкого желтого цвета и воняли хуже

его дыхания.

– Эта ловушка для твоего блага, – холодно объяснил он. – Я бы не хотел, чтобы ты

сбежала.

Его ноготь коснулся моей щеки. Он обвел щеку, говоря тихо, но родители могли его

слышать:

– Такая чистая, – проурчал он. – Я думал, Маяком будет кто–то, как ты.

– Не трогай ее, – оскалился отец. – Тебе нужна не она.

Маратака хмуро взглянул на него и повернулся ко мне. Он окинул взглядом мое

тело, холод побежал по спине.

– О, думаю, она, Грегори. Она была в пророчестве. Чистая, милосердная, очень

красивая, а еще у нее самое большое наследие, известное среди сверхъестественного.

Презрение Киллиана сдавило меня. В этот раз не из–за Джека, Тревора и Дастина.

Он презирал Маратаку всеми фибрами души, и его отвращение не умещалось в нем.

– Идиот, – рявкнул Киллиан. – Ты не знаешь, о чем говоришь. Она – не часть нашего

наследия.

Маратака не повернулся к нему. Его ногти обводили мое лицо, пока мое тело

застыло в его ловушке. Я не могла ничем пошевелить, дать отпор. То, что Киллиан не

считал меня Челси, ранило мое эго, но это я могла пережить.

Маратака улыбнулся, показывая острые зубы.

– Она из ваших. У четверых метки, – он жестоко рассмеялся и повернулся к

Киллиану. – И кто теперь не знает, о чем говорит?

Рот Киллиана раскрылся от шока. Они не знали, что мы были поколением, которого

все ждали, а теперь поняли это. Родители и Киллиан явно знали о метках, раз не спросили

у Маратаки, о чем он. Сколько еще они не рассказывали нам?

– Нет, – прорычал Грегори. – Не трогай ее. Можешь убить меня.

Существо повеселило это.

– Ты уже у меня, Грегори. И ты – не лучший вариант для торга.

Мама разрыдалась. Мое сердце разбилось на миллион осколков. Я не понимала, о

чем они говорили. Я была девушкой из пророчества? Родители не говорили об этом.

Маратака убрал руку от моего лица.