Наследие

Закончив разговор, я подхожу к зеркалу, чтобы убедиться, что я не выгляжу так, будто плакала. В отражении я вижу усталые зеленые глаза, бледные щеки и выражение чистого ужаса на лице.

Когда я думаю об этом, мне становится страшно. О том, как я одна воспитываю ребенка. О непомерной ответственности. О том, что скажет Гаррет, когда я, наконец, найду верный способ сказать ему. Мне просто нужно найти нужные слова.

Однако на данный момент есть более насущные проблемы. Например, непомерные деньги, которые Умница платит за студийное время, это все равно что сжигать по купюре в минуту, а я в уборной мучаюсь экзистенциальным кризисом.

Следующие несколько часов мы проводим в студии. Когда мы с Умницей входим в ритм, мы работаем быстро. Поток пойман, это свободная творческая энергия, когда время летит незаметно. Пока вдруг мы не обнаруживаем, что его друзья вырубились на диване, а ночной уборщик бродит, опорожняя мусорные баки.

Мы, наконец, заканчиваем на сегодня. Я собираю свои вещи и принимаю предложение Патча проводить меня до машины. В наши дни безопасность лишней не бывает.

– Спок ночи, Ханна, детка. Не забудь запереть дверь. – Патч постукивает по оконной раме моего внедорожника, прежде чем неуклюже вернуться в здание.

Я выезжаю со стоянки, когда мне звонит мой агент. Элиза обычно звонит примерно в это время каждый вечер, чтобы проверить наши успехи. Студия звукозаписи звонит ей каждые десять минут, желая убедиться, что их деньги не тратят впустую.

– Ты ничего горячего не держишь? – спрашивает она вместо «привет».

– В смысле? Нет ли у нас свежих хитов?

– Нет, буквально. У тебя в руках нет ничего горячего? Кофе? Чай? Просто поставь это на стол, – приказывает она.

Я испытываю укол тревоги.

– Я еду домой. Что случилось?

– Ничего, если ты любишь деньги. – Голос у Элизы слишком самодовольный, что заставляет меня нервничать.

– Я люблю деньги, – отвечаю я, хотя и осторожно.

– Хорошо. Потому что песня, которую ты написала для Далилы в прошлом квартале, пробила все чарты, и я только что отправила тебе чек на неприличную сумму. Всегда пожалуйста.

– Насколько неприлично неприличную?

– Это сюрприз. Поздравляю, Ханна. Вот для этого мы и работаем.

Я не решаюсь гадать о сумме. Поп-звезда, для которой я написала музыку, несколько месяцев звучала во всех моих социальных сетях, и я знала, что старт сингла прошел хорошо. А это значило, что гонорар будет довольно приличным. Но у меня вошло в привычку не обращать на все это особого внимания. Лучше сосредотачиваться на предстоящей работе, чем на том, что уже сделано. Как только начинаешь слишком сильно рефлексировать, это идет в ущерб музыке. Истина в том, что эта ниша непостоянна. Сегодняшний хит завтра становится мусором. Нужно просто пользоваться преимуществами и наслаждаться успехом, пока он длится.

Дома я предвкушаю момент, когда смогу поделиться новостью с Гарретом… а потом как-нибудь найти способ втиснуть в разговор ребенка… но когда я вхожу, то сразу вижу открытые пивные бутылки на кухонном столе и то, как сердито он играет в видеоигры в кабинете.

– Твою мать, – рычит он, бросая геймпад на журнальный столик, где тот приземляется с жалобным треском.

– Привет. – Я прислоняюсь к дверному косяку и осторожно улыбаюсь.

Гаррет просто вздыхает. Он все еще в той же пижаме, в которой был сегодня утром. А это всегда дурной знак.

– Что случилось? – Я сажусь на подлокотник кресла, чтобы поцеловать его в знак приветствия, но наши губы едва соприкасаются, прежде чем он отстраняется с раздраженным проклятием.

– Он издевается надо мной, – выплевывает он.

– Кто? Тот шепелявый парень? О нет. Он вернулся?

Четыре недели после последнего Рождества Гаррета третировал десятилетний заклятый враг, издевавшийся над ним в одной из видеоигр. Я думала, мне придется избавиться от консоли, чтобы Гаррет не нашел способ выследить ребенка и появиться у него дома с хоккейной клюшкой. Но весной этот шепелявый ребенок просто исчез, и я решила, что испытание закончилось.

– Мой отец, – мрачно говорит он. – Ему всего мало, и теперь он хочет влезть в это.

Мозг у меня начинает кипеть.

– Начни с начала. Что стряслось?

– Лэндон звонил мне сегодня утром. Говорит, продюсер спортивного агентства хочет меня в эпизод «Наследия». Только это не один из их обычных эпизодов о карьере, это будет какая-то дерьмовая история о том, как славно ладят отец с сыном. Так, чтобы мой отец смог явиться туда и рассказать о воспитании вундеркинда, пока они фоном показывают мои детские фото. – Глаза Гаррета вспыхивают. – Он просто садист.

– Ты думаешь, Фил это подстроил?

– Как будто он раньше не пытался действовать за моей спиной и вмешиваться в мою жизнь. – Гаррет бросает многозначительный взгляд. – Не звучит знакомо?

В его словах есть смысл. Когда мы еще учились в колледже, Фил Грэхем едва не шантажировал меня, чтобы я порвала с Гарретом, угрожая лишить его финансовой поддержки, если я этого не сделаю.

– Ты прав. Он сделает именно это.

– Меня будто наказывают за что-то. Или, может быть, власть ударила ему в голову. Как бы там ни было, я на это не клюну.