Наследие

Фонтан был старым, замшелым, и струя уже давно не била изо рта радостного каменного дельфина. Тёмная, зацветшая вода стояла в огромной бетонной раковине, на дне росли водоросли.

– Здравствуй, весёлый дельфин! – произнесла Вера и тут же вспомнила цветок дельфиниум из Ольгиного сада.

“Оля равнодушна к фонтанам и вообще к воде… плавает всегда неохотно… поэтому и заросло всё так… жаль… а всё-таки, почему люди так часто убивают? Der Wille zur Macht?”

Она смотрела на зелёную воду. Из неё на замшелый край раковины выпрыгнула лягушка. И застыла, словно каменная.

“Чует грозу…”

Вера пошла вокруг фонтана.

“Мы называем убийство преступлением… преступление… преступить черту… но кто проложил её? Бог? Люди начали убивать сразу, как только появились… библейская жизнь – сплошь убийства… Каин сразу забил Авеля ослиной челюстью… но даже если, как Петя, верить в эволюцию, то человекообразные тоже убивали… убивали себе подобных… как та самая кость Кубрика… раз – и полетела… и уже это космический корабль… а началось с убийства…”

– Но почему же их так много?! – Вера стукнула книгой по замшелому бетону раковины.

“Есть вещи, которые ускользают от моего понимания…”

– Ich verstehe gar nichts.

Лягушка сидела на камне. В тёмной воде показалась маленькая рыбка.

“Глебушка говорил вчера, что с утра пойдёт на рыбалку… на ближний пруд… а может, на запруду? Это три версты… под грозу попадёт… ”

– Ах ты! – Она быстро пошла к дому.

“Промокнет… да и молнии тоже…”

И, словно следуя её мысли, сверкнуло вверху. И через несколько секунд ударило, раскатилось грозно, глухо.

– Глебушка!

Вера побежала к дому.

“Кто знает, куда он пошёл? Семён! Они же с ним часто стреляют… ”

Она свернула в большой сад, но знакомых фигур садовников там не оказалось.

– Где же они?

Она побежала между молодыми яблонями, потом между старыми.

– Семё-ё-ён! – звонко крикнула она.

А наверху так вспыхнуло и тут же ударило, что она остановилась, прижимая книгу к груди.

“Они у себя в домике… но туда ещё бежать и бежать… в конец сада… нет… не успею…”

– На конюшню!

Она бросилась на конюшню. Снова налетел ветер – сухой, яростный, с пылью и песком. Прикрыв лицо книгой, как козырьком, она бежала, глядя под ноги. Конюшня с домом конюха были за скотным двором. Здесь всё было в пыли и в сухих коровьих лепёшках. Вера побежала вдоль скотного.

“Какой же длинный… длинный…”

Запыхавшись, взбежала по узкому крыльцу конюха, рванула ручку обитой дерматином двери, вошла в тёмное, пахнущее деревенской избой пространство.

“А если уехал? Не должен вроде… некуда… ”

Бородатый щуплый конюх сидел в темноте избы за столом возле печки и пил чай. Его маленькие глазки с испугом уставились на вошедшую Веру, руки замерли с блюдцем на весу.

– Тимофей… – выдохнула она, переводя дыхание.

Конюх стал подниматься из-за стола, держа блюдце с чаем.

– Тимофей… запрягайте коляску, поезжайте к запруде за Глебом.

Конюх открыл маленький рот. И не двигался. Снаружи снова ударил гром.

– Поезжайте! – выкрикнула Вера.

Он быстро поставил блюдце, рванулся из-за стола, опрокидывая стул, и пробежал мимо Веры так, словно её и не было в этой тёмной, пахнущей печкой и квашнёй избе. Пробегая, он задел плечом книгу, и та выскользнула из Вериных рук и упала на пол. Не поднимая её, она вышла из избы.

Снаружи совсем стемнело и с неба потянуло холодом. Конюх исчез в воротах конюшни. Вера поспешила туда, сдерживая себя.

“Всё хорошо… всё хорошо…”

Когда вошла, он уже подводил каурого жеребца к коляске, держа в левой руке хомут. В конюшне всегда пахло одинаково – сеном и лошадьми.

– Гроза идёт сильная, – заговорила Вера, беря себя за локти. – А Глебушка на рыбалку ушел.

– Ясное дело… – пробормотал Тимофей, ловко начиная запрягать.

– На запруду.

– На запруду? Там дерев нетути, укрыться негде. На нашем пруде-от липы, а тама – гольё.

Он быстро запряг, надвинул на коляску верх из прозрачного пластика, вскочил на облучок, подобрал вожжи, выдернул короткий кнут из латунного раструба.

– Примитесь, барыня!

Вера посторонилась. Конюх громко чмокнул губами, шлёпнул вожжами жеребца по спине. Тот сразу взял резво, и коляска выкатилась из конюшни.

Вера вышла следом. На дворе было темно, как ночью. Ветер стих, и вокруг стояла предгрозовая тишина.

“А точно ли Глебушка на запруде?”

Вера остановилась возле распахнутых ворот конюшни.

“А если он на ближнем?”

– Кто знает?

Она пошла вдоль скотного двора и хлева.

“Что он сказал за завтраком… пойду половлю с Митяйкой… но куда? Митяйка наш деревенский… до запруды три версты… они там ловили третьего дня, поймали всего пару карасиков… пойдут ли они опять туда?”

– Вряд ли. На наш пруд пошёл!

“Там встанут под липы, переждут… а если ливень долгий? Надо пойти к нему… Тимофей не догадается туда завернуть… или догадается?”

– Всё равно! Пойду!

Вера побежала к дому. Крикнула:

– Даша!

Никто не отозвался.

“На кухне, Борису помогает… ”

Она взбежала по лестнице, открыла застеклённую молочным стеклом дверь, выхватила из корзинки возле вешалки самый большой зонт, присела, сунула туфельки в серые боты, застегнула большие чёрные кнопки. Сбежала по лестнице и быстрым шагом поспешила к пруду.