Наследие

– Понимаю, но… я думал, что Гарри и Маршалл останутся тут еще на пару дней.

– Им детей в школу вести, – напомнила ему Эдриен. – Но моя мать сейчас здесь.

– И она останется?

Эдриен посмотрела на Тишу и пожала плечами:

– Честно говоря, не знаю. Она не говорила.

– А ты еще намерена запустить фильм в производство к началу мая? – поинтересовался Гектор.

– Хотелось бы. И надо бы… мне надо будет с ней поговорить, определиться окончательно. Я это и еще много чего запустила в последние две недели.

– Отдохнула бы.

– Я отдыхаю, Тиша. Вот честно. Но я – Риццо, и мое естественное состояние – «вернуться к работе». И это мне поможет. Как вот помогло, что вы все тут.

– Мы его тоже любили. И тебя любим. – Лорен придвинулся ее поцеловать. – Ты ж понимаешь, Эдс, эти двое со мной согласны. Есть мысль: если не найдем никого, нас достойного, договоримся пережениться друг на друге. Примерно так лет в сорок.

– Мысль интересная.

– Из чего я делаю вывод: Рицц, бедняжка, выдохлась, и мозги у нее уже спят. – Тиша встала. – Я этих забираю с собой, а ты отдохни малость.

Эдриен погладила Сэди по голове:

– Так и сделаю. Может, немного выйду пройтись сперва вот с этой подругой.

Отчасти ей хотелось, чтобы они остались, чтобы остались все, как бывало когда-то, с ночевкой в этом большом доме. Хотелось оттянуть момент, когда она останется одна, и станет тихо, и придет осознание, что утром она проснется, и не надо будет строить никаких планов, перебирать детали, и кончится та лихорадочная занятость, что длилась с самой смерти деда.

Но у людей своя жизнь, и им надо к ней вернуться, и у нее – как ни трудно сейчас это себе представить – тоже так.

Она прошла через кухню, поблагодарила Джен и поименно всю команду, взяла куртку из прихожей.

Обойдя дом вместе с Сэди, она увидела на заднем дворе мать. Та сидела с бокалом вина, играющим отсветами свечей.

И тут же почувствовала себя виноватой, что совсем забыла про Лину.

– Тут слишком холодно, чтобы так сидеть.

– Я хотела воздуха и тишины, но ты права. Я слышала машины – твои друзья уехали?

– Да.

– Надеюсь, они не решили, что им нельзя оставаться из-за меня?

– Нет, конечно. Просто, учитывая все обстоятельства, им больше смысла оставаться у Тиши и Монро.

– Гарри остался бы дольше, если бы мог. И Мими.

– Я знаю. Но нельзя же было откладывать это вечно. Надо возвращаться к… ко всему, – договорила Эдриен.

– Да, нельзя. Я знаю, что ты наверняка устала, но мне хотелось бы поговорить с тобой. В доме, а то ты права насчет холода.

– Ладно. Мы с Сэди только сделаем еще круг.

– Я буду на кухне.

– Интересно, о чем это, как ты думаешь? – Эдриен задула свечи и двинулась дальше. – Надеюсь, она не расстроилась, что он оставил мне дом и ресторан. Мне очень не хотелось бы сегодня разбираться в обидах.

Но она обошла круг и вернулась через прихожую.

Мать сидела в уголке для завтрака. Два бокала вина, тарелка с сыром и фруктами.

Усталый у нее вид, подумала Эдриен. В ярком свете кухни это было видно ясно.

– У тебя тоже был трудный день. Можем поговорить утром.

– Я давно уже это откладывала. Не хотела поднимать этот вопрос, пока мы занимались похоронами. Пока вот это не закончилось.

Эдриен села, мысленно вздохнув:

– Это про дом, про «Риццоз» и…

– Что? О господи, нет! – Лина едва не засмеялась. – Он знал, что мне ни того, ни другого не надо. Просто Трэвелерз-Крик – не мой дом родной, Эдриен. Я тут только родилась, это другое дело. Он мне оставил картину с полем подсолнечников, которую писала его бабушка, – потому что знал, что она мне всегда нравилась. Не шедевр, но у меня она отзывается в душе. Он мне оставил карманные часы своего отца, потому что нонно мне давал с ними играть в детстве. Вот такие вещи он мне оставил, зная, что они для меня что-то значат. Я его любила, Эдриен.

– Это да.

– Нет-нет. – Лина покачала головой, взяла свой бокал. – Я любила их обоих, но жили мы в разных мирах. Я выбрала другой. И они никогда не пытались меня удержать.

Она перевела дыхание.

– Когда умерла мать, это было так резко, так неожиданно. Я сильно разозлилась. Так не должно было быть – какая-то скользкая дорога темной ночью. А вот сейчас было как-то иначе. Я видела, когда приезжала в отпуск. Он выглядел старше, двигался медленнее. Я видела в тот раз, что он будто не здесь, и меня это пугало. Он всегда был несокрушим. И казалось, что навсегда. И всегда будет время исправить, что я недостаточно часто здесь бываю.

Голос у нее осекся. Она глотнула вина.

– Я ехала на его день рождения, и у меня были планы пробыть неделю. А потом приезжать каждую пару месяцев на день-другой. Просто чтобы возместить, что мало тут бываю. А потом… ты позвонила, и я узнала, что времени больше не будет.

– Он гордился тобой. Они оба гордились всем, чего ты достигла.