Наследие белого дракона (СИ)

- Я думаю, она сумела оставить дитя здесь, - говорит Люциан, стоя рядом со своей госпожой. — Клянусь, нам сообщили об их кончине в тот день. Виновные уже наказаны. Сегодня я всё исправлю.

Ламора поднимает голову, всматриваясь в окна под крышей детского дома. Она помнила его хлипким и покосившимся, а теперь он возвышался над домами города, рядом цвёл сад, а возле входа начинали строить учебную комнату для сирот. Первое, что бросается в глаза — символ её Рода, заменивший в себе дракона на императорское солнце супруга. Серебро его сияло над окнами верхнего этажа. Матушка выбежала из дверей и посеменила к Ламоре, начиная кланяться издалека.

- Госпожа, какое счастье! — кричит она, запыхавшись. — Если бы я знала, что вы нанесете визит сегодня…

- Императрица прибыла проверить, как продвигается работа, - говорит Люциан, а Ламора идёт вперед, осматривая бегающих рядом детей. — Всё ли хорошо?

- Ну что вы, всё чудесно! — ахает Матушка, взмахивая руками и подзывая к себе детишек. — Мы вам так благодарны, госпожа! Дети еще малы, но они знают, благодаря кому условия жизни здесь так изменились.

Дети бормочут слова благодарности, но Ламора уже направляется к дверям. Служанки семенят следом и распахивают двери.

- Госпожа проверит лично, - слышит она голос Люциана за спиной и заходит внутрь.

Шумно. Вокруг дети, они смеются, плачут или бегают друг за другом, и Мора с тоской смотрит на них.

- Императрица Ламора, - робко зовёт сзади служанка, когда они упираются в стену, и женщина останавливается. В голове её гудит, она раскалывается на части.

- Импела…тлица? Ла… — произносит рядом детский голос с придыханием, картавя её титул. — Мо-ра?

Ламора застывает на месте, слыша имя, похороненное в веках. Все, кто когда-либо звал её так — были мертвы. Одновременно с этой детской ошибкой к ней пришло тепло от воспоминаний и боль.

Дверь захлопывается за маленьким мальчиком, и Ламора моргает, чтобы картинка поменялась, но глаза не обманывают её — рядом с ней стоит её маленький император. Её принц, которого она так любила. Тот же прищур глаз, серьезное выражение лица и взлохмаченные волосы. Только вот черные, отдающие синевой при солнечном свете. И ничего от матери.

Если бы Дремор только мог любить её, как ту женщину… Так, как Ламора полюбила его со дня первой встречи. Этот мальчик мог бы называть мамой её, Мору. Их сын мог бы выглядеть так же, если бы только…

Ламора не отвечает малышу и стремительно разворачивается, покидая детский дом и оставляя сонное дитя позади.

- Госпожа моя, - советник кладёт руку на сердце и выжидающе смотрит на неё. Зелёные глаза его пожирает темнота.

- Мы уходим, - говорит Ламора, и мужчина хмурит светлые брови.

- Позвольте мне доказать верность, моя госпожа, - шепчет он и протягивает руку, чтобы помочь Ламоре забраться в коляску. — Вы во всём убедились? Я отдам приказ сейчас же.

Императрица долго смотрит на него сверху вниз, пока Люциан не начинает перебирать пальцами свои чётки.

Ламора моргает и прячет руки в складках платья:

- Его здесь нет.

Глава 42. Праматерь

Ламора сделала глубокий вдох, вырываясь из боли воспоминаний. Последняя картинка показала её сына. Златовласый и зеленоглазый. Не похожий ни на мать, ни на Дремора. И сохранивший её жизнь.

— Унесите.

Ламора не любила его. Не любила его первый крик и первые, неуклюжие шаги. Не любила его смех. Не любила завитки на светлой макушке и как солнце играет в его волосах. Его улыбку, интерес к книгам, оружию и всему новому. Когда он приходил к ней в покои и приносил игрушки. Когда пытался развеселить императора, не замечая его потухший взгляд.

— Уведи его, — говорила она снова и снова, не смотря в детское лицо. У Лавиума было три няни и двенадцать учителей. И не было матери.

— Уведи его.

— Уведи его в покои.

Последняя картинка была самой долгой и мучительной. Мучительнее предательства мамы, бесчисленного очищения огнём, смерти Люси, смерти брата и всех слуг в её родовом замке. Мучительнее предательства мужчины, которого она любила всем сердцем. И его долгой болезни, что скоро отнимет его у Ламоры. Его нежелания бороться и жажды скорой смерти.

— Уведите принца.

Ламора не любила его. Не любила смотреть за его тренировками из своего окна. Не любила есть рядом с ним и слышать его звонкий смех.

Все, кого она когда-либо любила — умирали. Поддавались её проклятию и уходили навсегда. И принца она не любила сильнее всех в этой Сфере и двух мирах.

— Милостивая Праматерь, — девичий голос заставил Ламору вздрогнуть и открыть глаза. Дракон теперь был совсем рядом, но и близко не похож на тех, что населяли Сферу. Там, где была пропасть, искрилось сияющее длинное тело, покрытое грубыми голубыми чешуйками и переливались они подобно жемчугу. Ламора схватилась за сердце: огромное тело взмыло ввысь, и на долю секунды прямо перед её лицом появился огромный глаз с вертикальным зрачком. В нем отражались они: девочка с цветами в волосах и Ламора, а позади бескрайние белые поля с летающими вдалеке драконами.