Наследие богов

Глядя в лица своих подчинённых, Талгай увидел в них покорность. Страх и покорность. Теперь, что бы избежать наказания, они хоть как-то будут думать своей головой. С покорностью приняв решение своего тысячника, сотники разошлись. Оставшись один, Талгай продолжал думать, что ему предпринять в дальнейшем. Как только рассветёт, нужно искать дорогу, по которой ушёл обоз. Весь вопрос в том, где её искать? Возможно, этот набег поселенцев и их отход в сторону от проложенной дороги был просто отвлекающим, а сам обоз пошёл дальше. Так же возможно, что узнав о том, что мои сотни догоняют обоз, они свернули в сторону, оставив прикрытие, что бы задержать нас. То же может быть. Остаётся слабая надежда на то, что неизвестный перебежчик оставит ещё один знак в виде той тряпицы, что они нашли, где начиналась хорошо скрытая дорога. Сейчас в ночном лесу, даже при свете факелов ни чего не найдёшь. Придётся ждать рассвета. За ночь они могут уйти достаточно далеко. Ничего. Узнать бы их направление, тогда догнать можно быстро. Услышав приближающиеся шаги, Талгай повернул голову и увидел своего сотника Тамира. Подойдя к нему, Тамир поклонился.

— Мои воины, пленили троих нападавших. Я пришёл бек, что бы сообщить тебе об этом. Возможно, они знают, куда ушёл их обоз.

Обрадованный таким известием, Талгай вскочил на ноги.

— Вот это уже другое дело. Пойдём, посмотрим на твоих пленных.

На краю расчищенной дороги горел большой костёр. Рядом с ним к стволам трёх деревьев были привязаны трое истекающих кровью дружинников. Раны, полученные ими в бою, были не смертельны, но от потери крови они были слабы. По их лицам было видно, что дружинники испытывают неподдельную боль. В душе эта боль была гораздо сильней. Боль за то, что они не могут больше драться и не могут быть рядом с своими. Не далеко от них в слабом свете костра, лежало пять тел погибших товарищей. Их тела были покрыты кровью и свалены в одну кучу. Привязанный верёвками к дереву Аллор, в очередной раз, бросил попытку кого либо узнать и уронил голову на грудь. Сильно болел иссечённый живот и пробитая стрелой нога. Рядом с ним в такой же позе стоял привязанный Медведь. Вся голова его и волосы были покрыты кровью. В бою, размахивая огромной дубиной и укладывая степняков по обе от себя стороны, он настолько увлёкся, что не заметил, как убитая стрелой лошадь, упала прямо на него, придавив его к земле всей свой тушей. Когда он пришёл в чувство и попытался выбраться из-под неё, то получил ужасный удар по голове, от которого опять потерял сознание. Третий парень был совсем молод. Правая рука у него висела словно плеть, перебитая ударом меча. На груди зияла рассечённая рана, из которой всё время текла кровь. Аллор с трудом повернув голову, посмотрел на Медведя.

— Медведь. А, Медведь? Ты живой?

Привязанная к дереву гора зашевелилась.

— Это ты Аллор?

— Я. Ты то, как тут?

— Придавило. А ты?

— Ранили в грудь и ногу. — Аллору трудно было держать голову, и он опять опустил её на грудь. — Наши, ушли?

— Наверное, ушли. Что ж им тут делать? Степняков навалили не меряно. Теперь они долго в себя приходить будут.

— Это хорошо. Хоть не зря погибнем.

— Я лично погибать не собираюсь. Рано мне ещё.

— Погибать всегда рано. Вон идут. — С трудом кивнув в сторону дороги, Аллор выплюнул кровавый сгусток крови. — Сейчас решат кому рано, а кому нет. Кто это с тобой рядом?

— Лихослав. С Улемой пришёл. Дорогу торили. Молодой совсем. Без чувств он. Здорово парню досталось.

Разговор друзей прекратился. К костру в сопровождении сотника и трёх воинов подошёл сам Талгай. Осмотрев каждого из пленённых, он остановился у Лихослава. Схватив рукой его за волосы, он поднял ему голову.

— Куда ушёл обоз? — Талгай пытался смотреть ему в полузакрытые глаза. — Я спрашиваю тебя. В какую сторону ушёл ваш обоз?

С трудом открыв полностью глаза, Лихослав посмотрел на Талгая. Потом, чему-то усмехнувшись, закрыл их. Талгай пришёл в бешенство. Он ударил кулаком в лицо парня и закричал прямо ему в лицо:

— Где обоз, свинья?

Лихослав молчал, не обращая ни какого внимания на Карачуровского тысячника. Талгай отпустил его голову и отошёл на шаг назад.

— Ты брезгуешь со мной разговаривать? Ну, что ж, воля твоя. Всё равно ты покойник.

С этими словами, он достал из ножен длинный кривой нож и полоснул им Лихослава по горлу. Из образовавшейся раны фонтаном брызнула кровь.

— Один готов.

Талгай подошёл к Медведю. Он долго стоял, осматривая дружинника.

— Какой ты большой. Богатырь. Воин. Может, ты мне скажешь, куда ушёл обоз?

Медведь, с трудом подняв свою голову, посмотрел на Талгая.

— Не знаю. Нам, то не ведомо.

Усмехнувшись, Талгай обратился к Аллору:

— Тебе, то же это не ведомо?

Аллор кивнул головой.

— Хорошо. Кто первый ответит на мой вопрос, останется жить. — Талгай для устрашения поводил ножом около лиц пленников. — Старик в обозе?

Аллор удивлённо посмотрел на него.

— У нас почти все старики.

Талгай, наотмашь ударил его по лицу.

— Высокий, седой, с посохом! Вы все его знаете. Ну?

Друзья молчали. Талгай подошёл к Медведю, и приставил свой нож к его горлу.

— И ты не знаешь?