Наследие да Винчи

— «Уотерфорд»,[36] — прокомментировал Ларсен, когда они прошли под ней. Они шли через анфиладу комнат со скульптурами и фризами, и Кингзбери узнал произведения Мильяры и Айеца[37] — бесценные работы не самых известных авторов. Наконец, пройдя больше сотни ярдов, они подошли к двустворчатым дверям мореного ореха с начищенной до блеска медной ручкой. Дверь им открыл флегматичный мужчина в сером костюме, похожий на актера, плохо подобранного на роль агента ЦРУ. Когда он потянулся к ручке, Кингзбери заметил у него под мышкой плечевую кобуру.

Дверь закрылась. Кингзбери остановился посреди комнаты, сначала окинув взглядом неоклассическую меблировку, сплошь — подлинные предметы старины. С недоверием рассмотрел фреску, в которой легко узнавалась рука Леонардо, но работа была совершенно неизвестная. Забыв о том, что на него с удивлением смотрит Ларсен, Кингзбери с благоговением шагнул к фреске, чтобы получше ее рассмотреть. Он заметил, что ее вырезали из какой-то другой стены и перенесли в эту комнату. Но откуда она? — гадал он. Историки часто удивлялись, что работ Леонардо осталось так мало. Где они все? Точнее, откуда взялась эта фреска?

— Харрисон, садитесь, пожалуйста.

Кингзбери вздрогнул, когда Ларсен так фамильярно назвал его по имени, и тем не менее с неохотой отвлекся от фрески и сел в парчовое кресло с прямой спинкой. Ларсен сел на парчовый диванчик с таким же бордово-золотым узором. Главным украшением комнаты была все же фреска, смело и удачно расположенная на аквамариновой обшивке.

— Да, это подлинник, — сказал Ларсен, проследив за взглядом Кингзбери. — Но, — добавил он заговорщически, — мы же не хотим, чтобы комитеты Конгресса узнали о том, что она у нас.

— Вам известно, что я думаю на этот счет, — резко сказал Кингзбери.

Ларсен снисходительно кивнул:

— Да, к сожалению, мне известно ваше мнение… по этому и по многим другим вопросам.

Мужчины молча смотрели друг на друга: взгляды их замкнулись в начинающейся схватке. Словно два борца, ждущие сигнала рефери о том, что пора начинать.

Первым заговорил Кингзбери:

— Но мы собрались не для того, чтобы разговаривать об искусстве, так ведь?

— В некотором смысле для того, — произнес третий голос.

Вздрогнув, Кингзбери повернулся в кресле и посмотрел в тот угол огромной комнаты, к которому сидел спиной. Фреска Леонардо настолько захватила его, что он не заметил молодого человека со светлыми волосами, который уже подошел ближе и расположился на другом конце дивана, где сидел Ларсен.

— Кимболл, да? — собрав самообладание, произнес Кингзбери.

Тот растянул губы в тонкой улыбке:

— Не думал, что вы вспомните.

— А как же? Когда это было? — Кингзбери замолчал и задумчиво пожевал губы. — Пять лет назад, когда вы с вашим боссом затащили меня против моей воли в свое маленькое воровское логово. Бременскую Легацию. — Последние слова он произнес с подчеркнутой иронией.

— Я думаю, это нечестно, Харрисон. — Ну вот опять, подумал Кингзбери: почему все так знакомо? — Ни разу не видел, чтобы выделали что-либо против своей воли, — продолжал Ларсен. — Хотя, видит бог, я часто пытался вас заставить.

Это правда, подумал Кингзбери. Он принял предложение присоединиться к Легации с серьезными оговорками — и только потому, что полагал, будто это поможет ему быть в курсе всего, что затевают враги. Уловка не сработала, и помимо нескольких прибыльных контрактов с японскими и европейскими властями от его вступления в Легацию было мало пользы. Испугавшись резких популистских взглядов Кингзбери, его исключили из внутреннего круга Легации. Он даже не понял, зачем его вообще туда позвали.

— Ну… да, — ответил он. — Но вряд ли мое членство в Легации связано с сегодняшними маневрами плаща и шпаги. — Кимболл поерзал в кресле, и Кингзбери нахмурился: у того под пиджаком в чехле висел какой-то нож. С каждой минутой все таинственнее, думал Кингзбери. Повисла многозначительная пауза.

— Мистер Ларсен, — наконец произнес Кингзбери. — Я понимаю, что мы собрались не фрески обсуждать. Мне надо управлять компанией. Давайте, пожалуйста, перейдем к делу. — Дело, как решил Кингзбери, заключается в том, что мне предложат слияние. Через секунду Кингзбери поймет, насколько он ошибся.

— Харрисон, это касается вашего… работника, — неприятным тоном сказал Ларсен, — мистера Вэнса Эриксона.

— Похоже, — вставил Кимболл, — он ведет себя слишком странно для геолога-разведчика. За последние недели он истратил довольно много денег, пробивая себе дорогу в круг знатоков да Винчи.

— Мне это отлично известно, мистер Кимболл. Вести дела, связанные с Леонардо, — его право, — отрезал Кингзбери.

— Но вам известно, что его преследовали… разные неприятности! — продолжал Кимболл. — И эти события вызывали не просто недовольство.

— Вэнс — необычный человек, — ровно ответил Кингзбери, — он, как и я, добился успеха в основном за счет того, что не позволяет себе опускаться в колею, где застряло большинство людей.

— Да? — Ларсен противно улыбнулся. — Вы считаете убийство подходящим способом вылезти из колеи?