Наследие Кагана

После заката поселение освящали привычные уже мне и вездесущие факела. В центре около главного костра толпились люди, стояли деревянные столы с овощами и фруктами и хлебом, рядом стояли бочонки по размеру не превышающие в высоту стола, наполненные медовухой, напитком который пьянит разум, а приготавливался методом брожения из меда дрожжей и воды.

Рубахи у всех были красные, женщины были облачены в синие сарафаны, а у мужчин были синие штанины, с синей тканевой повязкой. Все присутствующие стали браться за руки, а я, потерянная в не понимании, что происходит, выскользнула в центр созданного ими круга вокруг костра. Хоровод двинулся, сначала в одну сторону, затем в другую. В один из моментов они вскинули руки и придвинулись ближе к костру, выкрикивая «слава нашему Богу Темресу» «мы жертв не жалеем, а воспеваем их смерть во славу твою, Темрес», «Будь к нам милостив и помоги пережить надвигающуюся зиму». После хоровод распался и к костру вышли трое мужчин, держа в руках музыкальные инструменты, одним из первых заиграл мужчина с бубном, его постукивания превращались в дикую, первобытную мелодию, затем зазвучали гусли, разбивая первобытные постукивания звенящей нежной мелодией, самым последним зазвучала волынка немного поскрипывающим звуком. Плавно под создаваемую мелодию, словно лебедь по речной глади выплыла девушка, распевая мелодию, созвучную со звучащей музыкой. Затем зазвучали слова, звонко чисто словно ветер в поле, в песне девушка прославляла Темреса и чистоту жертвоприношения. Песня была легкой, но в тоже время наполнена большим смыслом. Но мне запомнились лишь короткие фразы воспевания Бога и благодарность жертве. После песни девушка поклонилась и громко вскрикнула.

— Будем есть и пить во славу нашего Бога, пусть он никогда нас не покидает и всегда освящает наш путь. — После этих слов она взглянула на меня, и не сводя с меня взгляд, потянулась за наполненной кружкой, что держала незнакомая мне ведунья. — Жертвенный ужин обычно начинается с того, что мы даем медовуху и хлеб нашему вождю, но сегодня я хочу дать первые яства, приготовленные с нового урожая избраннице Темреса. — На меня стали оборачиваться темсущи я заметила переминающего с ноги на ногу Таифа, который видно был весьма не доволен решением девушки. Он бросил на меня недовольный взгляд и сделал несколько шагов назад, пройдя в толпу, скрылся из моего вида.

— Это для меня большая честь, — сказала я и неловко потянулась к кружке, девушка вложила мне кусок хлеба в руку и все выжидающе на меня уставились. Быть на виду и полностью открытой для меня все еще новое чувство. Я ощущала смущение, мне казалось, что мое лицо пылает огнем, волнение волнами захлестывало меня, но я и чувствовала радость и воодушевление, эти люди после моего провального жертвоприношения, видели во мне жизнь, спасенную собственным Богом. Я откусила еще теплый после выпечки хлеб и запила напитком, от которого мне поначалу сперло дыхание и обожгло мое горло изнутри, мне показалось, что я проглотила сладкий с горьковатым привкусом огонь, обжигающий, но в то же время согревающий меня. Я почувствовала легкое головокружение, мне показалась, что кровь разгорается внутри меня, мне хотелось радоваться, я почувствовала себя легкой веселой и невообразимо прекрасной.

Всюду доносился смех и громкие разговоры, я стоялая и смотрела на этот не обычный праздник жизни, прославляющий смерть.

Праздник в лучших традициях темсущи продолжается до первых лучей солнца, кажется что эта праздная ночь бесконечна, танцы у костра на фоне звенящей музыки выглядели первобытно, иногда в такт танцам девушка подпевала все ту же странную песню про жертвоприношение. Я заметила Саяра, он стоял около мазанки, оперившись на стену, я зашагала к нему на встречу и когда я приблизилась достаточно близко, чтобы не далеко стоящий факел освятил его лицо. Я заметила, что он был задумчив, и дума эта оставляла на его лице отпечаток печали. Я безумно рада была видеть его в полном здравии. Я пила уже третью, а может и четвертую кружку медовухи и с каждой выпитой кружкой, как мне казалось, я становилась веселее и беззаботней. Странно было то, что когда сделала первый глоток медовухи, я ощутила обжигающий вкус, и с каждой выпитой кружкой вкус становился менее обжигающий, горчинка менее заметной. Не подумав о том, что возможно Саяр ищет уединения, я подошла к его маленькому и потаенному закутку, и встала рядом, тоже оперившись на стену.

— Я рада, что с тобой все в порядке. — Он повернул голову в мою сторону, и я встретилась с его тяжелым задумчивым взглядом.

— А я удивлен и конечно безумно рад, что с тобой все в порядке. — Он говорил спокойно, но звучало как-то удручающе. — Празднуешь? — Он кивком указал на мою кружку с медовухой. Прежде чем ответить я сделала два больших глотка.

— В какой-то мере. — Ответила я и тяжело выдохнула, вспомнив то, что если б обстоятельства сложились иначе, сейчас бы они чествовали именно мою смерть. Не смотря на хмель, бродивший внутри меня, я заметно погрустнела.