Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Бран проходит через парадоксальную зону, где море и земная твердь суть одно и то же, а

мужчины и женщины предаются чистым, ничем не замутненным радостям, он вступает в

мир, где вся наша жизнь как бы распадается на составные части. Народ острова Радости

не испытывает какого-то определенного удовольствия, и смеются они ни над чем. Остров

символизирует радость как таковую, радость вообще. Остров Женщин подобным же

образом являет собой квинтэссенцию женственности и эротического наслаждения,

отделенную от всего того, что обыкновенно примешивается к ним в реальной жизни.

Долгое плавание Майль Дуйна продолжает процесс разложения на составляющие.

Особенно поразительно строгое распределение растений и животных по видам: муравьи,

птицы, говорящие птицы, скаковые лошади, кусающиеся лошади, лососи, свиньи,

овцы, коровы — все занимает свое особое место. Точно так же тщательно

классифицированы формы: столп, арка, цоколь, — и контраст «черного» и «белого». В

«Плавании Снедгуса» упоминается также остров с двумя озерами: одно — полное воды,

а другое — полное огня. Если бы не молитвы святых, эти две стихии овладели бы

Ирландией.

Людской род тоже разделен на четыре класса — короли, королевы, воины и девушки.

На подобном же острове, который встречают на своем пути братья О'Хорра, все

население поделено иначе — на «людей достойных», знать, юношей и слуг (опять

четыре функции?). В «Плавании Майль Дуйна» мы опять-таки встречаем остров Женщин,

св. Брендан видел остров Сильных Мужей, поделенных на три возрастные группы —

мальчики, юноши и старики, а братья О'Хорра побывали на острове, одну часть которого

населяют живые, другую — мертвые. Острову Смеха противопоставлен антипод —

остров, где царят беспричинная печаль и уныние. Подобно тому как на острове черного и

белого все предметы превращаются либо в черные, либо в белые, так и путники,

попадающие на остров Смеха или остров Тоски, начинают либо смеяться, либо

безутешно рыдать. Видимо, метафизический смысл состоит в том, что как абстрактные

принципы Белизна, Чернота, Огонь, Вода, Радость, Печаль, Женское, Мужское,

Юность, Старость, Жизнь, Смерть и т. д. существуют над объектами и людьми, в

которых они манифестируются (Доктрины первоэлементов и архетипических идей,

конечно, много шире и древнее, чем те формулировки, в какие их облекли греческие

философы). Более того, чтобы подчеркнуть отделение этих начал от их обычных

носителей в явленном мире, они порой представлены в сочетаниях, на земле

немыслимых, — так появляются диковинные существа вроде коня с собачьими лапами в

«Плавании Майль Дуйна» или людей с кошачьими головами, людей с головами свиней

или собак, да еще и с бычьими гривами в «Плавании Снедгуса». Подобно «актерам»

сезонных ритуалов, надевающим звериные маски и плетеные конские головы (внутри

которых можно и вращаться), эти чудища показывают, что изначальные элементы могут

соединиться так, что возникнет мир, совершенно не похожий на тот, какой мы знаем.

Кроме элементов, составляющих материальный мир, в островах отражены и свойства

человеческого характера. Так, один остров являет собой символ скупости, другой —

святость собственности и грех воровства. Остров со стеклянным мостом, видимо,

представляет целомудрие, и вряд ли приходится сомневаться, что аллегорическая суть

целого ряда образов от нас ускользает. В дошедших до нас более полно христианских

плаваниях острова мышей, птиц, фруктовых деревьев и т. д. перемежаются

изображениями других островов, символизирующих муки и страдания, полагающиеся за

тот или иной грех.

В этой книге мы почти ничего не говорили о кельтских представлениях о загробной

жизни, ибо аутентичные источники на удивление молчаливы в этом вопросе.

Единственный посмертный мир, о котором говорят кельтские тексты, — это

христианский рай и ад. В этом отношении они, безусловно, являют разительный

контраст свидетельствам античных авторов, которые утверждают, что галльские друиды

верили в бессмертие человеческой души. По сообщениям Валерия Максима, вера эта

была так сильна, что даже уплату долгов галлы порой откладывали на «следующую

жизнь», которую бессмертная душа обретет в новой инкарнации. Конечно, античные

авторы могли во многом неверно истолковывать верования кельтов, но трудно себе

представить, что в этом вопросе все они с поразительным единодушием впадали в одно и

то же заблуждение. И не случайно, что ярчайшие из христианских «видений» Иного