Наследие Санторо (СИ)

Репетитор-садист, как про себя называла теперь Аделина Реборна, не скупился придумывать каждое утро, которое начиналось в пять часов, новые способы пробуждения. Будь то пуля, которая оставляла дырки в паре миллиметров от её лица, ушат ледяной воды, электрошок. Однажды Санторо проснулась от пули Возрождения, от которой она, выпрыгнув из своей одежды, помчалась в магазин за брокколи, перепугав всю перекрестившую округу, потому что её предсмертным желанием почему-то оказалось побаловать себя полезной пищей.

Реборн не понимал фраз «я устала», «я умираю». Теперь Колонелло казался сестрой милосердия, а его тренировки — пикниками на природе.

Экс-аркобалено заставлял её тренировать пламя чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Так как её уровень, как он выражался, шатался между Тсуной и полной безысходностью. Вызывать Франческо Аделина могла первое время только один раз в трое суток, но вскоре смогла похвастаться успехом раз в сутки.

Но всё, что с ней делали мыслимое и немыслимое, оказалось цветочками, ведь однажды Аделина проснулась от того, что в лицо ей бил сильный поток дождя, а уже привычный пол заменяла обочина у богом забытой трассы.

Гнев, которой тогда испытывала Аделина, наверное, даже не был знаком Боссу Варии. Репетитор-садист опоил её во время ужина, хотя к вопросу своего питания каждый относился щепетильно, в страхе оказаться отравленным. И когда этот подлец успел подсыпать ей снотворное, Аделина только могла гадать. Но итог оказался таковым, что она сидела под ночным грозовым небом в своих привычных шмотках и цыганской юбке, да спортивной куртке, в карманах которой нашла пистолет с одной пулей и записку, гласящую: «Настоящий киллер должен уметь выживать в любых условиях. А также безупречно ориентироваться на чужой местности». Санторо, пока брела до ближайшего населённого пункта, долго гадала: Реборн оставил ей пулю для мотивации, чтобы потом она смогла ею его пристрелить, или оставил ей, чтобы в час безысходности она могла застрелиться. Как назло ни одна попутка не остановилась, точно по вселенскому сговору. Оказалось, что ближайшим городом был Оската, о существовании которого Санторо не знала, находящийся за сотни километров от Рима.

Первое время Аделина выживала, гадая на улицах, за цыганку её приняли быстро, да и гадать она, оказывается, действительно умела не только по руке, но и по лицам простофиль, которые жаждут услышать то, что хотят. Поспала первое время на улице, а собрав нужное количество денег, устроилась в местное кабаре, где ей сдали на две недели комнату. Хозяйке она рассказала душещипательную историю, как она отстала от табора, не имея в кармане ни гроша, и теперь брошенная на произвол судьбы, вынуждена заботиться о себе сама. Санторо настолько вжилась в роль, что будучи неприхотливой к окружающей обстановке, даже была готова остаться жить под личиной мадам Анья, работая барменом. Но злость на Реборна и припасённая для него пуля заставила на собранные за две недели деньги заплатить одному из остановившихся дальнобойщиков, направляющегося в Рим.

Когда Аделина вернулась в дом садиста, квартира пустовала. А по возвращении хозяина Санторо без церемоний приветственно выстрелила, Реборн спокойно увернулся, но пуля успела оцарапать щеку, оставив кровавый след. Дотронувшись до ранения, Реборн с садистко-коварной улыбкой посмотрел на оставленное клеймо на стене от первого осознанного выстрела с целью убить человека.

— Вот мы и преодолели первый барьер перед намерением убийства, — подвёл итог репетитор.

— Ты ведь в курсе, что меня могли сто раз изнасиловать, убить, продать на органы и в рабство? — заверещала Санторо, размахивая оружием.

— Я оставил тебе целую одну пулю, что ещё нужно профессионалу для счастья? — пожав плечами, оскорбительно возмутился итальянец.

Ад у нас в голове. И свой ад я переживаю, каждый раз закрывая глаза. А открывая, не могу выбраться уже обратно.

Аделина всегда предпочитала выдумку реальности. Но фантазия в отместку за то, что Санторо пренебрегла ею в последнее время, решила сыграть с ней дурную шутку, превратив её сны в нескончаемые кошмары.

Исполинские кроны деревьев тянулись к тревожно-нависшему иссиня-фиолетовому небу. И лишь одна тропа, ведущая вперёд, истоптанная, усеянная разбитыми осколками с кровавыми подтеками, будто кто-то бил зеркало кулаками, или жевал стекло, выплёвывая по стёклышку.

Серая дымка тумана скользила по босым ногам, ни разу не поранившимся за время далёкой прогулки, приведшей к раскрытым настежь воротам. Скромный особняк, где её отравили и сожгли. Откуда её зачем-то вырвали из лап смерти.

Мебель, покрытая теперь не пылью, а копотью. Пепел витал в воздухе, мерцая в пробивающихся алых лучах закатного солнца из-за разбитых окон. Пепел застыл, как и время в комнате. Санторо пробиралась по сожжённому полу, усеянному угольно-чёрной спиралью, ведущей к лежащему по центру телу. Там, где лежало её тело. Но эта фигура была намного меньше, худее, такая миниатюрная словно куколка.