Наследие Санторо (СИ)

— Послушай, сейчас это прозвучит как самое настоящее безумие, но тебе придётся просто поверить на слово. Сейчас я нахожусь у Франческо Гвидо, он похитил меня вместе с украденным наследием в подземелье горы Монте Ветторе, там у них что-то вроде базы. Когда вытащишь меня, прошу тебя, отправь меня к врачу! Пусть просветят всем, чем только можно: рентген, узи, катэ-матэ. Во мне будут два сюрприза, — с горькой улыбкой Лина потупила заблестевший от слез взгляд, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Нет, она не должна говорить больше того, что должна, она не может взять на себя ответственность за последствия, которые могут наступить из-за лишних слов. — И самое главное, запри меня! Никуда не выпускай, если надо, прикуй к себе наручниками! А если я вдруг сбегу, то ищи меня в старом поместье семьи Инрико в Латине. — Лина судорожно поправила мешающие пряди за уши, стреляя глазами, слово пытаясь ухватиться за ускользающую нить. Время убегало прямо из-под носа, как кролик с часами. — Господи, кажется, всё, пламя гаснет, мне нужно уходить.

Занзасу хватило сил, чтобы схватить её за запястье, Аделина простонала, сжав челюсти, едва не сдержав порыв рассказать всю правду. Она ведь может его больше никогда не увидеть, в том настоящем.

— Прости меня, пожалуйста, Занзас, за всё, что я могу сделать, — плача простонала Лина. — Я та ещё самонадеянная идиотка, сейчас я это признаю! И ещё, надень семнадцатого июня бронежилет! Не смей без него никуда выходить! А лучше вообще не выходи! Запомни семнадцатого июня, иначе ты умрёшь! — и вырвав руку, бросилась в смыкающееся кольцо пламени, из зева которого вырвалась. Когда она столкнулась с пламенем, Лину подбросило в невесомость и закружило с новой силой в центрифуге.

Тик-так. Тик-так. В тишине раздавался мерный стук стрелки часов. Аделина заёрзала на коленях, на которых сидела на том же полу парковки. А в раскрытых ладонях держала идущие часы.

Она боялась повернуть голову, смотрела на треклятые часы и дрожала. А что если ей всего лишь привиделось? Что если Занзас не послушал её и не надел бронежилет? Что если…

Лина обернулась, чтобы сжать ненавистное наследие отца и закричать во всю глотку, чтобы мир услышал её горе. Занзас неизменно лежал на кровавом ложе с двумя точными выстрелами на поражение.

Слёзы хлынули новой волной сквозь крик. Из груди вырвался стон отчаяния, и, полностью обмякнув, Аделина втянула голову в плечи, ударив сложенными в замочек ладонями, в которых сжимала часы, по лбу. В самозабвенной агонии чувств она рухнула на тело Занзаса, уткнувшись к кровавую рану.

— Прости меня, прости, пожалуйста. Я убила последнего мне дорогого и любимого человека. Да что же я за человек такой. Я… я… Лучше бы я стёрла своё рождение с лица земли, так бы было лучше…

— Это кому же лучше?

Аделина вздрогнула, едва не подпрыгнув. И открыв блестящие от страха и слёз глаза, уставилась на говорящий труп. До этого мертвые невидящие глаза мафиози стрельнули в её сторону, отчего Санторо завизжала, точно Савада, и едва не свалилась на спину.

— Что, страшно, когда трупы возвращаются за вендеттой с того света? — устрашающе осклабился босс, и два пулевых отверстия замерцали в синем тумане, исчезнув, словно их и не было.

Опешившая от увиденного, Лина подняла голову к верхнему ярусу, где лежащий труп киллера постигла та же участь, что и пулевые отверстия — он исчез в иллюзии Тумана.

— Савада меня подери, — чертыхнулась Санторо, все еще плача. — Ты… ты… ты… ТЫ ЧТО, НЕ УМИРАЛ?! Какого хрена? Почему ты это сделал? Это же Ма…

— Ага, Мармон. Мусорный жиденыш готов на всё, лишь бы вернуться в Варию — даже умертвить собственного босса. — Скариани поднялся как ни в чем не бывало, испепеляющим, надменным взглядом смотря на Санторо, которая мягко сказать выглядела как посаженная лужу.

— Но почему ты это сделал?

У Лины даже не было сил подняться, трясущимися руками она пыталась оттолкнуться от мокрого асфальта.

— Потому что ни один мусор в здравом уме не посмеет совершить на меня покушение.

Санторо затрясло, и непонятно, отчего больше: от счастья, от гнева или от собственной никчемности в этой ситуации.

— То есть ты хочешь сказать, что я только что упустила единственный шанс в своей жизни изменить нечто важное в своей жизни, например, спасти отца или мать, ради того, чтобы спасти тебя от тебя самого?

Сквозь стиснутые зубы вырвался смешок, Занзас честно пытался сдержать глумливый смех, но не выдержал и залился злобным, ранящим в самое сердце смехом, потешаясь и втаптывая в землю, как настоящий мусор.

— Именно, ты только что всё проебала.

Санторо вытянулась, вздёрнув плечами, и подорвалась с места, зарычав точно раненный зверь, и кинулась на Занзаса.

— Лучше бы ты умер, сволочь! Неблагодарная скотина! Ненавижу! Ненавижу!

Призванные карты принялись хаотично атаковать, но из-за смешанных чувств, они даже не ранили Скариани, спокойно уклоняющегося от глупых атак.

— А как же «Я люблю тебя, не умирай, я убила последнего любимого человека, как же мне теперь жить», — передразнил Занзас и перехватил занесенный кулак, сбив Санторо с ног.