Наследие Санторо (СИ)

Из-под полуприкрытых век, в грязных лучах солнца, что пробивались сквозь пыльную раму, Санторо скользила взглядом по обнаженному телу. Не спеша будто давая время то ли насладиться зрелищем, то ли осознать происходящее, Занзас медленно сбрасывал одежду, глаза его искрились лихорадочным возбуждённым блеском, в момент, когда хищник наконец сможет почувствовать, как струится свежая кровь по горлу. Забравшись обратно на кровать, Скариани схватил её за растрепанные локоны и, подтянув к себе, ткнулся головкой члена в губы.

— Не боишься, что откушу? — первое за всё время с ехидным превосходством хмыкнула Аделина, будто не по её губам размазывают смазку.

— Не боишься, что от боли я нечаянно сверну тебе шею? — парировал босс, настойчивее надавив на её макушку.

Язык неуверенно провел по кончику, каждый раз спускаясь ниже, Лина зажмурилась, пытаясь вобрать в себя стоящее естество, но поперхнулась. Слишком большой для её девственного неумелого тела. Стараясь помочь себе, Санторо заставила взять себя горячую плоть, рукой ведя вверх-вниз, а ртом обрабатывая головку.

Занзас одобрительно гортанно простонал, а Лина выпустила член, чтобы не прикусить, сжимая губы, она подавляла рвущиеся стоны. Хуже всего, что ей нравилось это. Даже то, как он с ней обращался. Было в этом что-то не только неправильное и постыдное, но и возбуждающее.

Занзас встал и скользнул по её обнаженной спине, упругим ягодицам, пробираясь к сокровенному месту, раскрывая половые губы, средним пальцем бесцеремонно поникая в увлажнившееся лоно, большим и указательным пальцами сжал, совсем как до этого сосок, чувственный клитор.

Когда второй палец толкнулся к первому, проникая глубже, она попытался вырваться из плена. Скариани перехватил её за шею, и покинув сочащиеся лоно, прижал к кровати, коленом толкнув бедра, раскрывая. Все так же держа за шею, другой он перехватил её за ягодицы.

Наслаждаясь не только моментом проникновения, но и дрожащими опущенными ресницами, не до конца закрытыми, чтобы слезинки не смогли покинуть глаз.

Он вошёл грубо и глубоко, всё-таки вырвав один-единственный вскрик. Лина невольно вцепилась ногтями в его руку и продолжала держаться ещё долго, пока он исступлённо имел её, то полностью выходя и входя, то медленно толкаясь, не покидая её тела.

Совсем не так она представляла себе первый раз. Вопреки всем рассказам и фантазиям, никакого первого фантастического удовольствия, заставляющего ловить по пять оргазмов, она не ощущала. Лишь чувство болезненной наполненности. Внизу ныло, но не смертельно, вполне терпимая боль, которая всё равно заставляла мелко дрожать и учащённо дышать. Она и не заметила, что всё это время кусала нижнюю губу, почувствовала лишь когда его язык слизнул кровь, и Занзас вновь вторгся в её рот металлическим поцелуем, но в этот раз она отвечала лениво, но искренне, игриво тёрлась о его язык. Руками провела по легко сжимающей горло руке, цепляясь за спину, периодически расправляя пальцы, чтобы лучше ощутить жар его тела, зарываясь в смоляных жёстких прядях.

Его исступлённое похотью рычание над ухом, словно акт кульминации, последние грубые движения, и внутри всё наполнилось семенем. Занзас не покидал её тело, покачивался медленнее, словно растягивая себе удовольствие, тяжело дыша над ухом. А выйдя, будто в придуманную ей самой благодарность невесомо прошёлся рукой по груди, очертил скулы и большим пальцем погладил ранку на губе, оставленную ей самой же.

Лина отвернула голову в другую сторону, сжав бедра и зажмурив глаза, чтобы провалиться то ли в сон, то ли в бессознательное состояние, в котором будет слышать лишь собственное сердцебиение и его тяжёлое дыхание слишком близко, чтобы позволить себе всхлипнуть.

Что-то явно пошло не так. Это неправильно. Хотя разве не она всегда любила нарушать правила? Но проснуться обнажённой рядом с боссом Варии — даже для Аделины это уже выходило за понятия дозволенного. Голова её было по-хозяйски пристроена на его вскинутой руке — как будто они и правда молодожены, уже давно привыкшие спать в одной постели. Первые минуты, Санторо просто любовалась им, вдруг больше такой шанс ей не представиться. И она хотела запечатлеть это мгновение, не решаясь, самое ли оно прекрасное в её жизни, или самая страшная извращённая пытка. Пока он спал, всё было чудесно, ведь можно было не думать о последствиях, а хуже всего было представить его реакцию. Всё, что произошло, всего лишь его минутный порыв, взрыв накопившегося гнева, возможно, необходимая разрядка. В конце концов, это было лучше, если бы он просто свернул ей шею.

Вот только для Аделины всё обстояло куда сложнее. Ведь он стал её первым мужчиной, и кто знает, как сложится её судьба — быть может, и последним. Как ей вообще это расценивать — как изнасилование? Как можно аккуратнее вытянув руку, подушечками пальцев она провела по его щеке, очертив шрам, спустившись к шее, и приподнявшись, будто пыталась впитать через тактильные ощущения его образ.