Наследие (СИ)

Логан Рейвен Наследие

Казалось, что стены моего просторного кабинета сжимались в судорожном вздохе каждый раз, когда за окном раздавался гул грома, на секунду прерывающий настойчивую барабанную дробь дождя об окна комнаты, которую я безмятежно мерил длинными шагами, двигаясь по часовой стрелке из угла в угол под скрип старого соснового паркета, прикрытого не менее древним персидским ковром, который приглушал мою тяжёлую поступь.

Именно за его причудливые восточные узоры и зацепилось моё внимание. Подарен он был моим хорошим знакомым, которых у меня, к сожалению, было не так-то и много. Он был рядовым военным корреспондентом, одним из тех, чьё имя не было известно при жизни и чьи работы не были признаны, хотя он вполне заслуживал и того и другого.

Хотя бы посмертно.

Но мне и это не грозило.

Скорее всего, в толстой книге истории между датами моего рождения и смерти останется лишь маленькое тире, такое же, как и после большинства тщеславных отпрысков рода людского.

- Разыгралась непогода. - позволил себе заметить старый дворецкий, незаметно подкравшийся сзади.

Я лишь молча кивнул, не оборачиваясь к слуге, уставившись в окно, за которым всё ещё стояла плотная пелена дождя.

- Так крыша долго не выдержит. - вновь обратился ко мне Уолтер.

Сделав усилие над собой, и всё-таки обернувшись к пожилому джентльмену, я измерил его испытывающим взглядом. Он мне категорически не нравился этот древний осколок всех тех времён, которые лично мне помнить совершенно не хотелось. Но исключительно из вежливости и правил этикета, которым я всегда безукоризненно следовал, иногда ценой неимоверных усилий, этого не показывал.

- Боюсь, сэр, - невозмутимо продолжил дворецкий. - Что вашу спальню вновь подтопило.

Ну, это и так было ясно как Божий день.

Мои личные апартаменты, которые почему-то располагались в самой старой - северной башне этого проклятого дома, были просто обречены на потоп. Древняя черепица, служившая жалкой защитой от всех прихотей погоды, давным-давно потрескалась и местами провалилась, обнажив старый песчаник, на булыжниках которого ещё можно было кое-где различить печати, датированные XVIII веком. Не мудрено, что мою спальню заливал шторм, пришедший со стороны моря так же внезапно, как ливень обрушивается на Шотландские поля в летнюю пору.

И что я только забыл в этих Богом покинутых местах?

Не в моих правилах было богохульствовать, но, на мой взгляд, это был весьма подходящий случай выругаться.

Хотя бы про себя.

- Я проведу ночь здесь.

Бессонница, мучившая меня уже не первую ночь, и так бы не дала покоя моему уставшему мозгу, а принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я счёл благословлением возможность не покидать свой тёплый и уютный кабинет до самого утра.

- Изволите кофе, сер? - учтиво поинтересовался Уолтер.

Получив в ответ моё молчаливое согласие, слуга исчез так же тихо и незаметно, как и появился, прикрыв за собой дверь.

Электричества в кабинете не было с тех самых пор, как немцы разбомбили трансформатор в соседнем посёлке, так что пришлось зажечь ещё одну свечу, поставив её на стол возле кипы документов, с которыми мне предстояло провести романтическую ночь. Теперь я уже проклинал и этот дом, и своих родственников, и предков до десятого колена, и этого хладнокровного дворецкого, и свою дрянную работу, и в целом жизнь.

Какого чёрта я здесь забыл?

Этот вопрос больно пульсировал в моих висках уже не первый день с той злосчастной минуты, как я переступил порог родового поместья. Меньше всего на свете мне хотелось застрять в этом жалком здании, которое и домом-то было трудно назвать, с тремя людьми, которых я едва ли знал, посреди бушующего шторма на краю Шотландии, возле самого Северного моря, взявшись за роботу доктора в этой никчёмной деревеньке, жители которой, казалось, застряли где-то между XVIII и XIX веком.

Ещё раз бросив взгляд на свою незаконченную диссертацию, я совершенно потерял всякое желание браться за перо и продолжать её писать. Подойдя к одному из стенных шкафов, которые прямо-таки ломились от тяжести книг, многие из которых были в несколько раз старше меня, а отдельные экземпляры хранились за герметичным стеклом, защищённые от неумолимого времени, я долго перебирал пальцами кожаные переплёты, выбирая литературу, которая бы подошла к моему нынешнему духовному состоянию. Мой выбор пал на записки одного довольно известного австрийского профессора, посетившего в своё время укромные уголки Тибета и Непала, собирая древние оккультные знания.

Книги, пожалуй, остались моей последней страстью и отрадой на этой бренной земле, которую мне всё настойчивее хотелось покинуть как можно скорее. Любое печатное или же рукописное издание, попадавшее в мои руки, прочитывалось мной в кратчайшие сроки, настолько я был одержим поглощением информации, анализом её и правильным использованием.