Наследие (СИ)

— Многие пытались дать определение этому явлению, но безуспешно. До инициации его присутствие определить невозможно. В момент Первой Смерти оно оживает, навсегда останавливая в теле Бессмертного процесс старения. Вроде бы все ясно — состояние тела фиксируется и восстанавливается потом после любых повреждений по генетической структуре… Однако Бессмертные живут и меняются. Они могут худеть, полнеть, наращивать мышечную массу, отращивать и стричь волосы. Но если Бессмертный вдруг умирает от какой-то травмы, то спустя короткое время приходит в себя, будто просыпается. И остается таким же, каким был вот сейчас, а не в момент Первой Смерти. А при серьезных травмах их тела восстанавливаются и более основательно. При ожогах, например, после пожаров или церковных казней. В Хрониках есть масса свидетельств — восстанавливается все, вплоть до длины волос. Каким образом это происходит — не знает никто. Еще непонятнее обстоят дела со шрамами. У Бессмертных такие «украшения» крайне редки, даже полученные до Первой Смерти. И остаются они только на голове или шее. Здесь самый известный случай — Антоний Калас. Он в двадцатом году нашего века из-за рваной раны на шее потерял голос. Прекрасный оперный баритон, как говорится в Хрониках. При этом перерезанное горло — вряд ли редкость среди любителей холодного оружия. А шрамами на шее и горле Бессмертные на каждом шагу не щеголяют. Почему? Ответа тоже нет. Еще одна странность: то, что порой вместе с витано победитель получает некоторые черты характера побежденного. Историю Дария рассказывают всем студентам, но есть случаи и не столь масштабные. Когда убежденный одиночка вдруг начинает искать общения и устойчивых связей, недалекий солдафон вдруг проникается любовью к живописи, а то и еще проще — любитель пива превращается в ценителя тонких вин. Это мелочи, да, но исследователи всегда обращают внимание на подобные случаи и отслеживают, какие еще перемены происходят потом с объектом. А если взять идею Приза и Сбора…

— Но Приз — легенда.

— Откуда известно, что это только легенда? Взгляни: чем дольше живет Бессмертный, чем больше на его счету поединков, тем больше его энергетический потенциал. Поединки сильнейших Бессмертных сопровождаются такими выбросами энергии, что горит все электрооборудование в радиусе нескольких десятков метров. Если случится так, что вся энергия, которой обладают нынешние Бессмертные, соединится в одном — что будет? Какую силу обретет Единственный?

Арман удивленно покачал головой:

— Звучит как-то не очень привлекательно. Может, поэтому некоторые считают, что уничтожить всех Бессмертных было бы безопаснее?

— Люди, люди… — саркастически усмехнулся Лафонтен. — Безопаснее чем что? Как можно оценивать опасность явления, сущность которого неизвестна? Природа ничего не создает просто так. Кто скажет точно, что случится с нашей планетой, если с нее исчезнут Бессмертные? Никто. Кто скажет, что случится, если на Земле останется один Бессмертный, но не в результате Игры, а нашими стараниями? Никто. Кто скажет, куда исчезает витано, когда не передается другому Бессмертному? Снова никто. Но при этом масса людей рассуждает именно так, как сказал ты: я не знаю, что это и зачем, значит, это надо уничтожить. Даже сейчас, когда эпоха религиозного мракобесия стала достоянием истории. И что у нас получается в итоге? С одной стороны, специфическая и не имеющая объяснений в рамках традиционной науки мощь, которую носят в себе существа, ни физически, ни психологически, ни интеллектуально не отличающиеся от людей. Какая сила дает им жизнь, откуда они приходят, неизвестно, но они есть, они живут среди людей и очень активно в этой жизни участвуют. С другой стороны, люди. Социум, который по массе причин не готов воспринять правду об этих существах, сейчас, как и тысячу лет назад. А между ними — мы. На всех языках название Ордена обязательно имеет значение «Страж». Тот, кто стережет, а не пассивный зритель. Никому неизвестно, с этой ли целью Орден создавался изначально, но на сегодняшний день цель его — не просто сохранить истину для истории, но сохранить ее до тех пор, пока люди не будут в состоянии ее принять и правильно оценить. До тех пор хранимое нами знание опасно, так же, как было бы опасно автоматическое оружие, внезапно закинутое в эпоху луков и стрел.

Он умолк, бросил в пепельницу догоревшую сигарету. Взял бутылку и долил коньяк в свой бокал. Выпил залпом.

— Ты говорил об Ордене много, но о таких подробностях речи не заводил никогда, — негромко заметил Арман.