Наследие (СИ)

Разбираться с делом в одиночку у Лафонтена не было времени. Он поставил на ноги всех местных агентов Службы безопасности и свободных полевых агентов, только чтобы найти Мэгги раньше, чем до нее доберется Маргарет. Увы, опередить охотника-Бессмертного всегда было сложно, а на сей раз вообще не удалось. Отбить добычу у Бессмертного было бы просто, поскольку можно стрелять, не опасаясь убить. Но Маргарет наняла в помощники троицу громил-смертных. Оставлять за собой след из трупов случайных свидетелей Стражам никто и никогда разрешения не давал, и все, что оставалось у Лафонтена — время на один выстрел, пока Мэгги тащили через двор к машине, и еще минута на то, чтобы скрыться, не дав сесть на хвост себе. В итоге у похитителей в руках остался труп Мэгги, а в Центр отправилось срочное донесение с требованием установить особое наблюдение за Маргарет Крейн. Пусть Мэгги не так уж много успела ей рассказать, лучше было перестраховаться.

Это дело оставило в душе у Лафонтена очень неприятный осадок. Не только и не столько потому, что снова пришлось взяться за оружие, а жертвой стала несчастная глупая девчонка. Куда более болезненным стало напоминание о том, какая тонкая грань отделяет их от мира Бессмертных, и какой катастрофой может обернуться не то что жестокая интрига, но даже просто глупость или небрежность. И многих ли защитит тогда оружие и твердая рука одного Стража?

Отчет об этом задании Верчезе прочитал молча, долго раздумывал — непонятно, над прочитанным или о чем-то своем. Потом махнул рукой — все, аудиенция окончена. Лафонтен остерегся задавать вопросы. Были вещи, которых он не знал и не хотел знать. Да и не было в ответах никакой практической необходимости…

*

В третьем деле снова не обошлось без любви.

У девушки-Наблюдательницы дружок украл Хронику. Хотел устроить газетную сенсацию. То есть это Лафонтен выяснил уже на месте; первоначально Наблюдательницу подозревали в сговоре… В сущности, дело было простым. Трибунал отправил для расследования доверенного Стража лишь потому, что девушка не сообщила о проблеме, а попыталась решить ее сама. И Жак Дюссо, только-только занявший пост Первого Трибуна, потребовал соблюдения всех формальностей.

Приехав в городок на восточном побережье США, Лафонтен некоторое время понаблюдал за ней, не спеша обнаруживать свое присутствие. Составив себе более-менее ясное представление о случившемся, решил допросить ее лично.

Эта девушка понравилась ему сразу. Видно было, что испугалась, но в руки себя взяла очень быстро. На все вопросы отвечала честно и по делу, без истерик и глупых оправданий, даже приятеля защищала, хоть и не стоил он того. И, что еще важнее, не попыталась сбежать. В этот раз подозрения не подтвердились, и суровый вердикт Трибунала должен был остаться только на бумаге.

В итоге Лафонтен сам разыскал не в меру шустрого газетчика и выбил у него из головы лишнюю дурь. То есть доходчиво объяснил истинное положение вещей. Охотник за сенсациями выказал куда меньше самообладания, чем его обманутая подруга.

Да, и еще у нее было красивое имя — Джессика…

Верчезе, прочитав тот рапорт, лукаво сощурил глаза:

— Вербуешь союзников? Правильно, о будущем нужно заботиться.

— Каких союзников? — спросил Лафонтен, по обыкновению ожидавший начальственного отзыва, стоя у окна с сигаретой.

— Ну, не прикидывайся младенцем! Если эта девчонка узнает, что именно тебе обязана своим спасением, она за тобой пойдет в огонь и в воду.

Лафонтен равнодушно пожал плечами. Ничего он от этой девушки не хотел и планов на будущее, требующих сверхпреданных союзников, не строил.

Верчезе перестал улыбаться и уже без намека на шутку произнес:

— Ты не думаешь, что Первый Трибун будет недоволен таким решением?

— Надеюсь, не настолько, чтобы отменить его?

— Отменить обоснованное решение Стража начальственным росчерком? — хмыкнул Верчезе. — Нет… Не настолько хорошо Дюссо в своем кресле обжился, чтобы так легко перечеркивать установленные правила. Просто если девчонка провинится снова, ей припомнят и прошлые грехи.

— Если провинится, — поправил Лафонтен, — тогда и будет, о чем вести речь. Пока что ее единственный грех в том, что она не потеряла совесть.

— Кое-кто считает, что Наблюдателям следует быть похладнокровнее, — произнес Верчезе задумчиво.

— Так пусть этот кое-кто придумает способ разъяснять молодняку разницу между хладнокровием и цинизмом, — не сдержавшись, резко парировал Лафонтен.

Верчезе поднял бровь:

— Есть очень вредная порода людей, которые всегда правы… Ты, случайно, не из таких?

— Надеюсь, что нет.

*

Этой надежде суждено было оправдаться в четвертом деле, случившемся в Глазго.