Наследие великанов

Однако даже у этих весьма скромных притязаний имелись подводные камни. Во-первых, зачем богатеть, если казна семьи в его полном распоряжении? Копить на старость? Это слово для дикарей означало нечто настолько смутное, что в повседневной жизни его практически не использовали. А брать пример с челов, то есть наворовать столько, чтобы даже правнукам хватило, и удрать как можно дальше, Кувалда не мог, поскольку знал, что никуда он от Тайного Города не денется. Во-вторых, кем он войдёт в историю? Великим императором, объединившим буйные кланы в нечто организованное, или узурпатором, лихо вешающим несогласных? Останется он в памяти безмозглых сородичей или же будет забыт через четверть часа после смерти?

Мысли фюрера посещали дурацкие, для обычного дикаря нехарактерные, но Кувалда, в отличие от подданных, не был озабочен ежедневным поиском виски и поэтому имел возможность задумываться о разном. Возможно, зря, поскольку сложные размышления, как заверял его брат Изяс, способствуют появлению депрессии и язвы желудка.

– Если я хочу войти в историю, нароф фолжен меня любить, – с горечью сказал себе великий фюрер, после чего призвал охрану и направился в «Средство от перхоти».

И не через потайной ход, который вёл из башни в кабак, а спустился на первый этаж и вышел во двор. Прекрасно понимая, какой фурор этим произведёт.

И не ошибся.

Весть о том, что великий фюрер запросто гуляет и общается с народом, облетела Южный Форт быстрее, чем среднестатистический Шапка проглатывает стакан виски, и вскоре во дворе стало не протолкнуться. Однако особой радости собравшиеся не выказывали, предпочитая наблюдать за передвижением лидера с натужным вниманием, но и враждебности пока не проявляли. Впрочем, ничего иного Кувалда от подданных и не ждал.

Он покрутился у мусорной кучи, разглядывая её с таким видом, словно собирался убрать, с многозначительной медлительностью прогулялся вдоль государственной виселицы, проявив скромность, не задержался у собственного парадного портрета и с удовольствием прислушивался к шёпоту дикарей, потрясённых виденьем вождя.

– Чего это он? – переспрашивали друг у друга Шапки, не понимая, какую пакость задумал обожаемый руководитель.

– Зачем вышел?

– Может, налоги хочет поднять?

– Абажур сказал – обязательно поднимет.

– И так в три горла жрёт, а всё ему мало. Вон щёки какие отожрал!

– Ты что, революционер?

– Может, я против коррупции!

– Тебя челы покусали?

– Это и на самом деле фюрер?

– Автоматчиков видишь? – Два телохранителя, держащиеся в шаге позади Кувалды, чётко давали понять, что во двор спустился именно фюрер.

– А кто ещё?

– Может, двойник?

– Чей?

– Кувалды.

– Кто же согласится себе глаз вырвать?

– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось.

– А говорили, что он умер.

– Не похоже…

– Почему не похоже? Очень даже похоже. Я тут человское кино смотрел про покойников, так там они и ходили, и на всех бросались.

– Этот вроде не бросается.

– Погоди ещё.

– А покойники в том фильме виски пили?

– Нет вроде.

– Тогда подождём. Если этот выпьет, значит, не покойник.

– А кто?

– Двойник.

– Кто же согласится себе глаз вырвать? – повторил скептик.

– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось…

Эти двое замолчали, уставившись друг на друга и судорожно пытаясь понять, что не так в последних фразах, а Кувалда вошёл в «Средство от перхоти».

К счастью, находившиеся в кабаке дикари были осведомлены о приближении вождя, поэтому ни давки, ни перестрелки не возникло, и даже драка в дальнем углу прервалась. Секунд на тридцать.

– Здравия желаем, великий фюрер! – недружно прокричали вскочившие на ноги дикари, преданно пожирая глазами руководителя и благодетеля.

– Ну-ну, без чинов, – благодушно предложил Кувалда, располагаясь у стойки. – Выпьем?

– Нальёшь – выпьем.

– Я не бармен, чтобы наливать, я – великий фюрер…

– Да здравствует великий фюрер!

– Вот именно, – усмехнулся одноглазый. – Но распоряфиться могу. – И кивнул Лясцию: – Наливай.

– Всем?

– По стакану.

– Да здравствует великий фюрер!

Дикари выпили – это у них получилось гораздо дружнее, чем приветствие, – выдохнули и в дальнем углу с новыми силами принялись кого-то бить.

– Ну что, ребята, – поинтересовался Кувалда, не отвлекаясь на шум ударов. – Жизнь налаживается?

– Так точно, великий фюрер! – заученно ответили ближайшие дикари.

– С тобой – хоть куда!

– С каждым часом всё лучше!

– Ещё нальешь?

– Ну…

Тем временем болтавшиеся во дворе Шапки выяснили, что в «Средстве» организована бесплатная раздача виски, и в дверях образовалась толчея. К счастью, основной поток ругательств, которыми награждали друг друга дикари, оставался во дворе и не мешал проведению встречи.

– У тебя день рождения, что ли?

Одноглазый догадывался, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, и был к нему готов:

– Просто так зашёл к своим пацанам, – ответил он, разглядывая подданных с плохо поставленным добродушием. – Мы вефь одна семья, фа?

– Да!

– Мы вместе сражаемся и побежфаем?

– Да!

– И ваш великий фюрер, бойцы, всегфа с вами. Я ряфом, бойцы, я знаю, чем вы фышите, я знаю ваши проблемы и знаю, как их решить.

– Нам бы квоты на грабёж повысить…